夜的第七章 - Jay Chou Übersetzung ins Russische

夜的第七章

1983年小巷12月晴朗 夜的第七章
打字機繼續推向 接近事實的那下一行
石楠煙斗的霧 飄向枯萎的樹
沉默的對我 哭訴

貝克街旁的圓形廣場 盔甲騎士臂上
鳶尾花的徽章 微亮
無人馬車聲響 深夜的拜訪
邪惡在維多利亞的月光下 血色的開場

消失的手槍 焦黑的手杖 融化的蠟像
誰不在場 珠寶箱上 符號的假象
矛盾通往他堆砌的死巷 證據被完美埋葬
那嘲弄蘇格蘭警場 的嘴角上揚

如果邪惡 是華麗殘酷的樂章 (那麼正義是深沉無奈的惆悵)
它的終場 我會親手寫上 (那我就點亮在灰燼中的微光)
晨曦的光 風乾最後一行憂傷 (那麼雨滴 會洗淨黑暗的高牆)
黑色的墨 染上安詳（散場燈關上 紅色的布幕下降)

事實只能穿向 沒有腳印的土壤
突兀的細微花香 刻意顯眼的服裝
每個人為不同的理由戴著面具說謊
動機也只有一種名字 那叫做慾望

Far-farther-farther-far-far
Ther-ther-far-farther-far-far
越過人性的沼澤 誰真的可以不被弄髒
我們可以 遺忘 原諒 但必須知道真相
被移動過的鐵床 那最後一塊圖終於拼上

我聽見腳步聲 預料的軟皮鞋跟
他推開門晚風晃了煤油燈 一陣
打字機停在兇手的名稱 我轉身
西敏寺的夜空 開始沸騰

在胸口綻放 艷麗的死亡
我品嚐這最後一口 甜美的真相
微笑回想正義只是 安靜的伸張
提琴在泰晤士

如果邪惡 是華麗殘酷的樂章 (腳步聲預料的軟皮鞋跟 他推開門晚風晃了煤油燈一陣)
它的終場 我會親手寫上 (打字機停在兇手的名稱我轉身 西敏寺的夜空 開始沸騰)

黑色的墨 染上安詳

如果邪惡 是華麗殘酷的樂章
它的終場 我會 親手寫上
晨曦的光 風乾最後一行憂傷
黑色的墨 染上安詳

Седьмая глава ночи

1983 год, декабрь, ясный переулок, седьмая глава ночи.
Пальцы стучат по клавишам, приближая к развязке строку.
Дым из трубки с вереском плывет к засохшему древу,
безмолвно нашептывая мне свою скорбь.

На Бейкер-стрит, на площади круглой, на доспехах рыцаря,
эмблема с лилиями едва светится в ночи.
Скрип колес экипажа, незваный гость в полночь,
зло под луной Викторианской открывает кровавый занавес.

Пропавший пистолет, трость обугленная, фигуры восковые оплыли.
Кто не на месте? На шкатулке с драгоценностями символов обман.
Противоречия ведут в тупик, им же самим и построенный, улики погребены без следа.
Усмешка на губах, насмешка над Скотланд-Ярдом.

Если зло – это роскошная, жестокая пьеса (тогда как правосудие — глубокая, но беспомощная тоска),
то финал ее я напишу сам (тогда я зажгу слабый свет в этой пепельной мгле).
Лучи рассвета высушат последнюю строчку печали (и капли дождя смоют черноту со стен),
черные чернила окрасят покой (гаснет свет рампы, опускается алый занавес).

Правда может ступать лишь по земле, не оставляя следов.
Резкий, едва уловимый аромат, нарочито броская одежда.
Каждый прячет лицо под маской, лжет, преследуя свой мотив.
У мотива имя одно – желание.

Дальше, дальше, дальше, все дальше.
Там, там, вдали, еще дальше, дальше.
Кто сможет пройти через трясину людских пороков, не запятнав души?
Мы можем забыть, простить, но должны знать правду.
Сдвинутая железная кровать, и вот последний фрагмент головоломки встал на свое место.

Слышу шаги, как и предполагал, мягкие кожаные подошвы.
Он распахивает дверь, порыв ветра колышет пламя керосиновой лампы.
Пальцы замирают на имени убийцы, я поворачиваюсь.
Ночное небо над Вестминстером закипает.

На груди расцветает прекрасная смерть.
Я смакую последний глоток сладкой правды.
Улыбаюсь, вспоминая, что правосудие свершилось без лишнего шума.
Скрипки на Темзе...

Если зло – это роскошная, жестокая пьеса (шаги, как и предполагал, мягкие кожаные подошвы, он распахивает дверь, порыв ветра колышет пламя керосиновой лампы),
то финал ее я напишу сам (пальцы замирают на имени убийцы, я поворачиваюсь. Ночное небо над Вестминстером закипает).

Черные чернила окрасят покой.

Если зло – это роскошная, жестокая пьеса,
то финал ее я напишу сам.
Лучи рассвета высушат последнюю строчку печали,
черные чернила окрасят покой.