Cambalache - Julio Sosa Übersetzung ins Russische

Cambalache

Que el mundo fue y será una porquería, ya lo sé
En el quinientos diez, y en el dos mil también
Que siempre ha habido chorros, maquiavelos y estafaos
Contentos y amargaos, valores y dobles

Pero que el siglo veinte es un despliegue
De maldad insolente, ya no hay quien lo niegue
Vivimos revolcaos en un merengue
Y en el mismo lodo, hmm, todos manoseaos

Hoy resulta que es lo mismo ser derecho que traidor
Ignorante, sabio o chorro, pretencioso o estafador
Todo es igual, nada es mejor
¡Lo mismo un burro que un gran profesor!
No hay aplazaos, qué va a haber, ni escalafón
Los inmorales nos han igualao

Si uno vive en la impostura
Y otro afana en su ambición
Da lo mismo que sea cura, colchonero, rey de bastos
Caradura o polizón

Qué falta de respeto, qué atropello a la razón
Cualquiera es un señor, cualquiera es un ladrón
Mezclao con Toscanini, va Scarface y Napoleón
Don Bosco Y "La Mignón", Carnera y San Martín

Igual que en la vidriera irrespetuosa
De los cambalaches se ha mezclao la vida
Y herida por un sable sin remaches
Ves llorar la Biblia junto a un calefón

Siglo veinte, cambalache, problemático y febril
El que no llora, no mama; y el que no afana, es un gil
Dale nomá, dale que va
Que allá en el horno se vamo a encontrar
No pienses más, séntate a un lao
Que a nadie importa si naciste honrao

Si es lo mismo el que labura
Noche y día como un buey
Que el que vive de las minas, que el que mata, que el que cura
O está fuera de la ley

Всякая всячина

Что мир был и останется дрянью, я знаю,
И в 1510-м, и в 2000-м — всё так же, дорогая.
Что всегда были воры, макиавелли и обманутые,
Довольные и озлобленные, герои и подлецы.

Но то, что двадцатый век — это демонстрация
Наглой злобы, отрицать уже никто не может,
Мы барахтаемся в этом месиве,
И в одной грязи, хмм, все перепачканы.

Сегодня, оказывается, всё равно, праведник ты или предатель,
Невежда, мудрец или вор, хвастун или мошенник.
Всё едино, ничто не лучше,
Осел и великий профессор — одно и то же!
Нет неудачников, да и какой может быть список,
Безнравственные нас всех уравняли.

Если один живёт во лжи,
А другой стремится к своей цели,
Всё равно, будь он священник, матрасник, король треф,
Наглец или безбилетник.

Какое неуважение, какое попрание разума,
Любой — господин, любой — вор,
Вперемешку с Тосканини идут Скарфейс и Наполеон,
Дон Боско и "Миньон", Карнера и Сан-Мартин.

Как в неуважительной витрине
Всякой всячины смешалась жизнь,
И, раненная саблей без заклёпок,
Ты видишь, как плачет Библия рядом с водонагревателем.

Двадцатый век, всякая всячина, проблемный и лихорадочный,
Кто не плачет, тот не сосёт; а кто не ворует, тот дурак.
Давай, давай, давай,
Там, в печи, мы все встретимся.
Не думай больше, сядь рядом,
Никому нет дела, родился ли ты честным.

Ведь всё равно, тот, кто вкалывает,
Ночью и днём, как вол,
И тот, кто живёт за счёт женщин, кто убивает, кто лечит,
Или вне закона.