Lyrics and translation Ahmet Kaya - Tezkere

Tezkere

Ay'ın altında kağnılar gidiyordu
Kağnılar gidiyordu
Akşehir üstünden Afyon'a doğru.
Toprak öyle bitip tükenmez,
Dağlar öyle uzakta,
Sanki gidenler hiç bir zaman
Hiç bir menzile erişmeyecekti.
Kağnılar yürüyordu yekpare meşaleden tekerlekleriyle
Ve onlar; ayın altında dönen ilk tekerlekti, ilk tekerlekti.
Ayın altında öküzler
Başka ve çok küçük bir dünyadan gelmişler gibi
Ufacık kısacıktılar
Ve pırıltılar vardı hasta kırık boynuzlarında
Ve ayakları altından akan
Toprak, toprak ve topraktı.
Gece aydınlık ve sıcak
Ve kağnılarda tahta yataklarında
Koyu mavi humbaralar çırılçıplaktı.
Ve kadınlar, birbirlerinden gizleyerek
Bakıyorlardı ayın altında
Geçmiş kafilelerden kalan öküz ve tekerlek ölülerine.
Ve kadınlar...
Bizim kadınlarımız;
Korkunç ve mübarek elleri
İnce, küçük çeneleri, kocaman gözleriyle
Anamız, avradımız, yarimiz
Ve sanki hiç yaşanmamış gibi ölen
Ve soframızdaki yeri; öküzümüzden sonra gelen
Ve dağlara kaçırıp uğrunda hapis yattığımız
Ve ekinde, tütünde, odunda ve pazardaki
Ve kara sabana koşulan ve ağıllarda
Işıltısında yere saplı bıçakların
Oynak, ağır kalçaları ve zilleriyle bizim olan kadınlar,
Bizim kadınlarımız.
Şimdi ayın altında
Kağnıların ve hartuçların peşinde
Harman yerine kehribar başlı sap çeker gibi
Aynı yürek ferahlığı,
Aynı yorgun alışkanlık içindeydiler.
Ve onbeşlik şaraplenin çeliğinde
İnce boyunlu çocuklar uyuyordu.
Ve ayın altında kağnılar yürüyordu
Akşehir üstünden Afyon'a doğru.
Yürüdü tren de yolda eğlenmez
Derdim çokturda memlekete söylenmez
Tükendi cephanem, geriden gelmez
Tezkeremden evvel vurdular beni,
Sılama hasret koydular beni.
Aziz Abdal dağı ordugah yeri
Bir haftalık tayın yenmiyor kuru
Hasretlik kaldı koca Kayseri
Tezkeremden evvel vurdular beni,
Sılama hasret koydular beni.
Ağır makineli de tepeden inmez
Tarıyor ırmağı kimse görünmez
Verilen parolalar aklıma gelmez
Gözüm göre göre vurdular beni,
Sılama hasret koydular beni.

Увольнение

Под луной ехали повозки,
Повозки ехали
Через Акшехир к Афьону.
Земля казалась бесконечной,
Горы такими далекими,
Словно уезжающие никогда
Не достигнут своего назначения.
Повозки двигались со своими колесами, словно сплошными факелами,
И они были первыми колесами, первыми колесами, вращающимися под луной.
Под луной быки
Словно пришли из другого, совсем маленького мира
Были крошечными, низкорослыми
И на их больных, сломанных рогах мерцали блики,
А из-под их ног струилась
Земля, земля и только земля.
Ночь светлая и теплая,
А в повозках, на деревянных постелях,
Лежали обнаженные темно-синие гранаты.
А женщины, прячась друг от друга,
Смотрели под луной
На останки быков и колес от прошлых обозов.
И женщины...
Наши женщины;
С их грозными и благословенными руками,
Тонкими, маленькими подбородками, огромными глазами,
Наши матери, жены, возлюбленные,
Умирающие, словно и не жившие вовсе,
И место которых за нашим столом — после нашего быка,
Ради которых мы бежали в горы и сидели в тюрьме,
Которые на поле, с табаком, с дровами и на рынке,
Впряженные в черный плуг и в стойлах,
В блеске вонзенных в землю ножей,
С их подвижными, тяжелыми бедрами и колокольчиками — наши женщины,
Наши женщины.
Сейчас, под луной,
Следуя за повозками и патронами,
Словно собирая янтарные колосья на гумне,
С той же легкостью в сердце,
С той же усталой привычкой.
И в стали пятнадцатилетних вин
Спят тонкошеие дети.
И под луной повозки едут
Через Акшехир к Афьону.
Едет поезд, не радуясь пути,
Много горя, но родине не скажи,
Кончились боеприпасы, подкрепления не видать,
До увольнения убили меня,
Оставили тосковать по родным.
Гора Азиз Абдал - место лагеря,
Недельный паек сухим не съешь,
Тоска осталась по огромному Кайсери,
До увольнения убили меня,
Оставили тосковать по родным.
Пулемет с холма не спускается,
Прочесывает реку, никого не видно,
Забыл пароли, не могу вспомнить,
На моих глазах убили меня,
Оставили тосковать по родным.