Lyrics and translation Astor Piazzolla - Preludio para el Año 3001

Preludio para el Año 3001

Renaceré en Buenos Aires en otra tarde de Junio,
Con estas ganas tremendas de querer y de vivir.
Renaceré fatalmente, será el año tres mil uno
Y habrá un domingo de otoño por la plaza San Martín.

Le ladrarán a mi sombra los perritos vagabundos,
Con mi modesto equipaje llegaré del Más Allá,
Y arrodillado en mi Río de la Plata lindo y sucio,
Me amasaré otro incansable corazón de barro y sal.

Y vendrán tres lustrabotas, tres payasos y tres brujos,
Mis inmortales compinches gritándome "¡Fuerza, che,
Nacé, nacé, dale pibe, metéle hermano, que es duro,
Pero muy bueno el oficio de morir y renacer!"

Renaceré, renaceré, renaceré,
Y una gran voz extraterrestre me dará
La fuerza antigua y dolorosa de la Fe,
Para volver, para creer, para luchar.

Tendré un clavel de otro planeta en el ojal,
Porque si nadie ha renacido, ¡yo podré!
Mi Buenos Aires siglo treinta y uno, ya verás:
Renaceré, renaceré, ¡renaceré!

Renaceré de las cosas que he querido mucho, mucho,
Cuando los dioses digan bajito "Volvió..."
Yo besaré la memoria de tus ojos taciturnos,
Para seguirte el poema que a medio hacer me quedó.

Renaceré de las frutas de un mercado con laburo,
Y de la mugre serena de un romántico café,
De un sideral subterráneo Plaza de Mayo a Saturno
Y de una bronca de obreros por el sur renaceré.

Pero verás que renazco en el año tres mil uno,
Y con muchachos y chicas que no han sido y que serán,
Bendeciremos la tierra, tierra nuestra, y te lo juro
Que a Buenos Aires de nuevo nos pondremos a fundar.

Renaceré, renaceré, renaceré,
Y una gran voz extraterrestre me dará
La fuerza antigua y dolorosa de la Fe,
Para volver, para crecer, para luchar.

Traeré un clavel de otro planeta en el ojal,
Porque si nadie ha renacido ¡yo podré!
Ciudad del siglo treinta y uno, ya verás:
Renaceré, renaceré, ¡renaceré

Прелюдия к 3001 году

Я перерожусь в Буэнос-Айресе в роковой июньский день,
С неугасаемым желанием жить и любить.
Я перерожусь, это произойдет в три тысячи первом году,
И будет осеннее воскресенье на площади имени Сан Мартина.

Бродячие собаки будут лаять на мою тень,
Со своим скромным багажом я вернусь из загробного мира,
И, встав на колени у моего милого и грязного Рио-де-ла-Плата,
Я создам себе еще одно неутомимое сердце из глины и соли.

И придут три чистильщика обуви, три клоуна и три колдуна,
Мои бессмертные приятели будут кричать мне: "Держись, братан!
Рождайся, рождайся, давай, чувак, заводись, бро, ведь это тяжело,
Но так здорово умереть и снова родиться!"

Я перерожусь, перерожусь, перерожусь,
И далекий голос из космоса даст мне
Древнюю и болезненную силу веры,
Чтобы вернуться, чтобы верить, чтобы бороться.

Я нацеплю на лацкан гвоздику с другой планеты,
Ведь если никто не перерождался, то я смогу!
Мой Буэнос-Айрес тридцать первого века, ты увидишь:
Я перерожусь, перерожусь, я перерожусь!

Я перерожусь из тех вещей, которые я так сильно любил,
Когда боги тихо прошепчут: "Он вернулся..."
Я поцелую воспоминание о твоих задумчивых глазах,
Чтобы продолжить стихотворение, которое я не успел завершить.

Я перерожусь из фруктов рынка, где кипит жизнь,
И из безмятежной грязи романтичного кафе,
Из подземки, соединяющей площадь Мая и Сатурн,
И из гнева рабочих на юге я перерожусь.

Но ты увидишь, что я перерожусь в три тысячи первом году,
С молодыми людьми, которых еще нет и которые будут,
Мы благословим землю, нашу землю, и я клянусь
Что мы снова основаем Буэнос-Айрес.

Я перерожусь, перерожусь, перерожусь,
И далекий голос из космоса даст мне
Древнюю и болезненную силу веры,
Чтобы вернуться, чтобы расти, чтобы бороться.

Я нацеплю на лацкан гвоздику с другой планеты,
Ведь если никто не перерождался, то я смогу!
Город тридцать первого века, ты увидишь:
Я перерожусь, перерожусь, я перерожусь!