Lyrics and translation Charlie Daniels - Willie Jones

Willie Jones

Willie Jones was a man I met when I lived in Baltimore
I was a guard and he was doing time
In the three long years he stayed there I got to know him well
Willie Jones he was a friend of mine

He used to say buddy you know where I'm going when they let me out of here
Alabama could be heaven if the Lord was there
And he talked about the southland though he'd drifted from its shores
I never seen a man who loved it more

He talked about the whippoorwills in the Alabama night
Honeysuckle vine and sugar cane
Swimming holes and fishing poles and early morning frost
And sleeping under a tin roof when it rained

He talked about a country road and a cabin in the pines
And a girl with wavy long chestnut brown hair
He talked about the beauty of his Blue Ridge Mountain home
And darn near made me think that I was there

He used to say buddy you know where I'm going when they let me out of here
Alabama could be heaven if the Lord was there
When a man ain't got no freedom the time sure passes slow
Willie Jones had ten long years to go

It's been almost a years now since that hot night in July
Willie hit the guard and jumped the fence
I had my rifle ready but I couldn't let it fly
I shot over his head and we ain't seen him since

Then last week the postman brought a letter to my door
Marked No Return Address and No Reply
It just said nobody north of Birmingham is gonna see this boy again
But if you're ever down our way won't you please drop by

He used to say buddy you know where I'm going when they let me out of here
Alabama could be heaven if the Lord was there
And he talked about the southland though he'd drifted from its shores
I never seen a man who loved it more

Вилли Джонс

Вилли Джонс был человеком, которого я встретил, когда жил в Балтиморе,
Я был охранником, а он сидел в тюрьме.
За три долгих года, что он там провел, я хорошо узнал его,
Вилли Джонс был моим другом.

Он говорил: "Друг, ты знаешь, куда я отправлюсь, когда выйду отсюда?
Алабама могла бы быть раем, будь там Господь".
И он рассказывал о южных землях, хотя его и унесло от их берегов,
Я никогда не встречал человека, который любил бы их больше.

Он рассказывал о козодоях в алабамской ночи,
О жимолости и сахарном тростнике,
О заводях для купания, удочках и утреннем инее
И о сне под железной крышей во время дождя.

Он рассказывал о проселочной дороге и хижине в соснах,
И о девушке с волнистыми длинными каштановыми волосами,
Он рассказывал о красоте своего дома в Голубом хребте
И, черт возьми, почти заставил меня почувствовать, что я там.

Он говорил: "Друг, ты знаешь, куда я отправлюсь, когда выйду отсюда?
Алабама могла бы быть раем, будь там Господь".
Когда у человека нет свободы, время тянется так медленно,
Вилли Джонсу оставалось еще десять долгих лет.

Прошел почти год с той жаркой июльской ночи,
Вилли ударил охранника и перепрыгнул через забор.
Моя винтовка была наготове, но я не мог выстрелить,
Я выстрелил поверх его головы, и с тех пор мы его не видели.

А на прошлой неделе почтальон принес письмо к моей двери,
Без обратного адреса и пометкой "Без ответа".
Там просто говорилось: "Никто к северу от Бирмингема больше не увидит этого парня",
"Но если будешь в наших краях, обязательно заглядывай".

Он говорил: "Друг, ты знаешь, куда я отправлюсь, когда выйду отсюда?
Алабама могла бы быть раем, будь там Господь".
И он рассказывал о южных землях, хотя его и унесло от их берегов,
Я никогда не встречал человека, который любил бы их больше.