Lyrics and translation David Soul - The Dutchman

The Dutchman

The Dutchman's not the kind of man
Who keeps his thumb jammed in the dam
That holds his dreams in,
But that's a secret that only Margaret knows.

When Amsterdam is golden in the summer,
Margaret brings him breakfast,
She believes him.
He thinks the tulips bloom beneath the snow.

He's mad as he can be, but Margaret only sees that sometimes,
Sometimes she sees her unborn children in his eyes.

Let us go to the banks of the ocean
Where the walls rise above the Zuider Zee.
Long ago, I used to be a young man
And dear Margaret remembers that for me.

The Dutchman still wears wooden shoes,
His cap and coat are patched with the love
That Margaret sewed there.
Sometimes he thinks he's still in Rotterdam.

And he watches the tug-boats down canals
An' calls out to them when he thinks he knows the Captain.
Till Margaret comes
To take him home again

Through unforgiving streets that trip him, though she holds his arm,
Sometimes he thinks he's alone and he calls her name.

Let us go to the banks of the ocean
Where the walls rise above the Zuiderzee.
Long ago, I used to be a young man
And dear Margaret remembers that for me.

The winters whirl the windmills 'round
She winds his muffler tighter
And they sit in the kitchen.
Some tea with whiskey keeps away the dew.

And he sees her for a moment, calls her name,
She makes the bed up singing some old love song,
A song Margaret learned
When it was very new.

He hums a line or two, they sing together in the dark.
The Dutchman falls asleep and Margaret blows the candle out.

Let us go to the banks of the ocean
Where the walls rise above the Zuiderzee.
Long ago, I used to be a young man
And dear Margaret remembers that for me.

Голландец

Голландец не из тех,
Кто держит кулак за пазухой,
Скрывая свои мечты,
Но это секрет, который знает только Маргарет.

Когда Амстердам купается в золоте лета,
Маргарет приносит ему завтрак,
Она верит ему.
Он верит, что тюльпаны цветут под снегом.

Он безумен, как может быть, но Маргарет видит это лишь порой,
Иногда она видит своих нерожденных детей в его глазах.

Пойдем на берег океана,
Где стены возвышаются над Зёйдерзее.
Давным-давно я был молодым,
И моя дорогая Маргарет помнит это.

Голландец все еще носит деревянные башмаки,
Его кепка и пальто пропитаны любовью
Которую вшила туда Маргарет.
Иногда ему кажется, что он все еще в Роттердаме.

И он наблюдает за буксирами в каналах,
И окликает их, когда думает, что знает капитана.
Пока не приходит Маргарет,
Чтобы отвести его домой.

По неумолимым улицам, где он спотыкается, хоть она и держит его за руку,
Иногда ему кажется, что он одинок, и он зовет ее по имени.

Пойдем на берег океана,
Где стены возвышаются над Зёйдерзее.
Давным-давно я был молодым,
И моя дорогая Маргарет помнит это.

Зимы крутят ветряные мельницы,
Она туже завязывает его шарф,
И они сидят на кухне.
Чай с виски отгоняет сырость.

И он видит ее на мгновение, зовет по имени,
Она стелет постель, напевая старую песню о любви,
Песню, которую Маргарет узнала,
Когда та была совсем новой.

Он напевает строчку-другую, они поют вместе в темноте.
Голландец засыпает, и Маргарет задувает свечу.

Пойдем на берег океана,
Где стены возвышаются над Зёйдерзее.
Давным-давно я был молодым,
И моя дорогая Маргарет помнит это.