Sturmesnacht - Die Streuner translation in Russian

Sturmesnacht

Es war in dunkler Sturmesnacht so hat man uns gesagt
Blitze zuckten und erhellten jäh die finstre Nacht
Der Donner grollte um das Schloß, so sagte man uns frei
Und von dem Nordostturm erhob sich grausiges Geschrei
Kein Biest und auch kein Banshee wars, und auch kein böser Fluch
Gefangne nicht im Todeskampf, Dämon gebannt durch Spruch
Kein Geist der lauthals stöhnte, keine Seel in Angst und Bang
Es war der Gräfin Singen, denn sie übte nächtelang
Die Gräfin war fest überzeugt daß sie ein Barde sei
Und dadurch wurde Leben unter ihr zur Quälerei
Man mußte lauschen wenn sie sang und lächelnd ihr zuhörn
Und ihre goldne Stimme, jedes Vogels Traum, beschwörn
Die Gräfin war vermählt, sie meinte unter ihrem Stand
So kam es, daß ihr lieber Mann nicht einmal Frieden fand
Nicht nur daß er ertragen mußt ihr Singen jede Nacht
Still leidend ward für jedes Falsch verantwortlich gemacht
Es war in dunkler Sturmesnacht so hat man uns zitiert
Das muß der Grund gewesen sein daß nichts sich hat gerührt
Als plötzlich die Musik verklang... dann als der Tag anbrach
Die Diener fanden daß die Gräfin tot im Turme lag
Herolde kamen um zu sehn ob falsches Spiel geschah
Befragten alle gründlich was des Nachts ein jeder sah
Ganz überraschend kam ein Umstand schnell ans Tageslicht:
Für jeden Schritt des Grafen nachts verbürgte jemand sich
Die Schloßbewohner kamen von sich aus, allein, zu zwein
Zu schwören daß der Graf des Nachts nicht einmal war allein
Obwohl der Turm verschlossen war, die Tür mit Schlüsseln zwei
So war von jedem Tatverdacht der Graf eindeutig frei
Nach einer Weile rief man ihren Tod als Selbstmord aus
Und jeder in der Gegend zog Zufriedenheit daraus
Es war kein Urteil dem man besser widersprechen sollt
Doch fragt man sich warum sie ihre Laute essen wollt

Ночь бури

В темную ночь, во время бури, как нам рассказывали,
Молнии сверкали, освещая мгновенно мрачную ночь.
Гром гремел вокруг замка, как говорили нам открыто,
И из северо-восточной башни раздавался ужасный крик.
Не зверь, не баньши это было, и не злой рок,
Не пленник в смертельной агонии, не демон, заклятый словом.
Не дух стонал так громко, не душа в страхе и трепете,
Это пела графиня, потому что она упражнялась ночами напролет.
Графиня была твердо убеждена, что она бард,
И поэтому жизнь под ее началом стала мукой.
Приходилось слушать, когда она пела, и с улыбкой внимать,
И ее золотой голос, мечта каждой птицы, восхвалять.
Графиня была замужем, считая это ниже своего достоинства,
Поэтому ее дорогой муж не находил покоя ни на миг.
Мало того, что он должен был терпеть ее пение каждую ночь,
Он молча страдал, будучи обвиняемым в каждой фальшивой ноте.
В темную ночь, во время бури, как нам поведали,
Это должно быть причиной того, что никто не шелохнулся,
Когда вдруг музыка стихла... затем, когда наступил день,
Слуги обнаружили, что графиня лежит мертвой в башне.
Глашатаи прибыли, чтобы узнать, не было ли тут какой-то игры,
Допросили всех тщательно, что каждый видел ночью.
Совершенно неожиданно одно обстоятельство быстро вышло на свет:
За каждый шаг графа ночью кто-то ручался.
Обитатели замка приходили сами, по одному, по двое,
Клясться, что граф ночью ни разу не был один.
Хотя башня была заперта, дверь на два ключа,
Граф был явно свободен от любых подозрений.
Через некоторое время ее смерть объявили самоубийством,
И все в округе нашли в этом удовлетворение.
Это был не тот приговор, которому стоило бы противоречить,
Но все же задаешься вопросом, почему она решила съесть свою лютню.