Lyrics and translation Georges Brassens - Le blason

Le blason

Ayant avec lui toujours fait bon ménage
J'eusse aimé célébrer sans être inconvenant
Tendre corps féminin, ton plus bel apanage
Que tous ceux qui l'ont vu disent hallucinant
Ç'eût été mon ultime chant, mon chant du cygne
Mon dernier billet doux, mon message d'adieu
Or, malheureusement, les mots qui le désignent
Le disputent à l'exécrable, à l'odieux
C'est la grande pitié de la langue française
C'est son talon d'Achille et c'est son déshonneur
De n'offrir que des mots entachés de bassesse
À cette incomparable instrument de bonheur
Alors que tant de fleurs ont des noms poétiques
Tendre corps féminin, c'est fort malencontreux
Que ta fleur la plus douce et la plus érotique
Et la plus enivrante en ait de si scabreux
Mais le pire de tous est un petit vocable
De trois lettres, pas plus, familier coutumier
Il est inexplicable, il est irrévocable
Honte à celui-là qui l'employa le premier
Honte à celui-là qui, par dépit, par gageure
Dota du même terme en son fiel venimeux
Ce grand ami de l'homme et la cinglante injure
Celui-là, c'est probable, en était un fameux
Misogyne à coup sûr, asexué sans doute
Au charme de Vénus absolument rétif
Était ce bougre qui, toute honte bue, toute
Fit ce rapprochement, d'ailleurs intempestif
La malpeste soit de cette homonymie
C'est injuste, madame, et c'est désobligeant
Que ce morceau de roi de votre anatomie
Porte le même nom qu'une foule de gens
Fasse le ciel qu'un jour, dans un trait de génie
Un poète inspiré, que Pégase soutient
Donne, en effaçant d'un coup des siècles d'avanie
À cette vraie merveille un joli nom chrétien
En attendant, madame, il semblerait dommage
Et vos adorateurs en seraient tous peinés
D'aller perdre de vue que pour lui rendre hommage
Il est d'autres moyens et que je les connais
Et que je les connais

Герб

Всегда с ним в ладу живя,
Я хотел бы воспеть, не скатываясь в пошлость,
Нежное женское тело, твой прекраснейший дар,
Который все видевшие называют восхитительным.
Это была бы моя лебединая песня,
Мое последнее любовное послание, мое прощание.
Но, к сожалению, слова, его обозначающие,
Оспаривают его у отвратительного, у мерзкого.
Вот великая печаль французского языка,
Это его ахиллесова пята и его позор –
Предлагать только слова, запятнанные низостью,
Этому несравненному орудию счастья.
В то время как у стольких цветов есть поэтические имена,
Нежное женское тело, это очень досадно,
Что твой самый нежный и самый эротичный цветок,
И самый пьянящий, имеет такие грубые.
Но хуже всего – маленькое словечко
Из трех букв, не больше, привычное, обыденное.
Оно необъяснимо, оно неотвратимо.
Позор тому, кто первым его употребил!
Позор тому, кто из злости, из-за пари,
Наделил одним и тем же термином, в своей ядовитой желчи,
Этого великого друга человека и жгучее оскорбление.
Тот, вероятно, был изрядным…
Мизогином, конечно, асексуалом, без сомнения,
К чарам Венеры абсолютно равнодушным.
Был этот мерзавец, который, не стыдясь,
Сделал это сравнение, к тому же неуместное.
Будь проклята эта омонимия!
Это несправедливо, мадам, и это оскорбительно,
Что эта царственная часть вашей анатомии
Носит то же имя, что и толпа людей.
Дай Бог, чтобы однажды, в порыве гениальности,
Вдохновленный поэт, которого поддерживает Пегас,
Дал, стирая одним махом века унижений,
Этому истинному чуду красивое христианское имя.
А пока, мадам, кажется, было бы жаль,
И все ваши поклонники были бы опечалены,
Упускать из виду, что для того, чтобы воздать ему должное,
Есть другие способы, и я их знаю.
И я их знаю.