Una Historia de Alvite - Ismael Serrano translation in Russian

Una Historia de Alvite

Cuando su padre acuchilló a su madre,
Estaba tan perdido y tan borracho,
Que intentó enterrarla en la cocina
Y, muchacho, vivían en un cuarto.

En el Savoy me lo contó el Alvite.
Eran tiempos en los que Ernie Loquasto
Reinaba como un dandy analfabeto
Sobre las putas, el juego y el caballo.

Ella tenía, ya sabes, lo que tienen
Esas mujeres que en lugar de labios
Te ofrecen la succión de una bañera
Y convierten las camas en un charco.

Hay gente que nace en sábanas de seda
Y otros, qué quieres, nacen para ser trapos.

Andaba diferente a todas ellas
Y nunca se sabía si sus pasos
Eran recuerdos de antiguas palizas
O el culo se lo movía el diablo.

Ella, muchacho, me confesó una noche
Que su única ambición, a que negarlo,
Era que cuando le llegara ese momento
El ataúd, joder, fuera forrado.

De los hombres nunca decía nada.
Los hombres nunca nada le habían dado,
Si quitas mil palizas y algun beso
Con sabor a empastes y a tabaco.

Hay gente que nace en sábanas de seda
Y otros, qué quieres, nacen para ser trapos.

Yo ya la conocí cuando no era
Ni sombra de ella misma, y sus abrazos
Olían a cuartucho de pensiones,
Y la muerte le buscaba los atajos.

El Alvite me dijo que una noche,
En un callejon tan solitario
Que ni ratas había, te lo juro,
Encontraron su cuerpo destrozado.

Tenía, dicen, las mismas cuchilladas
Que su padre a su madre le había dado.
Hay gente que nace en sábanas de seda
Y otros, qué quieres, nacen para ser trapos.

Ni siquiera logró, maldita sea,
Ese ataúd forradito de raso.
Su cuerpo se quedó en el Anatómico
Para estudio de la ciencia, muchacho.

Hay gente que nace en sábanas de seda
Y otros, qué quieres, nacen para ser trapos.

История Альвите

Когда ее отец зарезал ее мать,
Он был так потерян и так пьян,
Что пытался похоронить ее на кухне,
А жили они, милая, в одной комнате.

В "Савое" мне это рассказал Альвите.
Это были времена, когда Эрни Локвасто
Царствовал, как безграмотный денди,
Над шлюхами, игрой и лошадьми.

У нее было, сама знаешь, то, что бывает
У таких женщин, что вместо губ
Предлагают тебе всасывание ванны
И превращают постели в болото.

Некоторые рождаются в шелковых простынях,
А другие, что поделать, рождаются тряпками.

Она ходила иначе, чем все они,
И никогда не было понятно, ее походка -
Это воспоминания о прошлых побоях
Или дьявол двигал ее задом.

Она, милая, призналась мне однажды ночью,
Что ее единственное желание, чего уж там скрывать,
Было, чтобы, когда придет ее время,
Гроб, черт возьми, был с подкладкой.

О мужчинах она никогда ничего не говорила.
Мужчины никогда ничего ей не давали,
Если не считать тысячи побоев и пару поцелуев
Со вкусом пломб и табака.

Некоторые рождаются в шелковых простынях,
А другие, что поделать, рождаются тряпками.

Я познакомился с ней, когда она уже не была
Даже тенью себя самой, и ее объятия
Пахли дешевыми номерами в пансионах,
И смерть искала к ней короткие пути.

Альвите сказал мне, что однажды ночью,
В таком безлюдном переулке,
Что даже крыс не было, клянусь тебе,
Нашли ее изуродованное тело.

Говорят, на ней было столько же ножевых ранений,
Сколько ее отец нанес ее матери.
Некоторые рождаются в шелковых простынях,
А другие, что поделать, рождаются тряпками.

Она даже не получила, будь она проклята,
Этот гроб с атласной подкладкой.
Ее тело осталось в анатомичке
Для изучения наукой, милая.

Некоторые рождаются в шелковых простынях,
А другие, что поделать, рождаются тряпками.