Lyrics and translation Leonardo Favio - El Niño y el Canario

El Niño y el Canario

Era el canario un primor
Y era su dueño un pequeño
Que velaba con empeño
Los cuidados del cantor

Era un hermoso ejemplar
De color anaranjado
Era un preso resignado
A la misión de cantar

Era muy lindo escuchar
De su garganta sonora
La nota grave que llora
En un constante rolar

Daba a entender su trinar
Que alguna angustia sufría
Porque falto de alegría
Era su canto un penar

Un cierto día su dueño
El candoroso pequeño
Que se solía extasiar
Al observar los fulgores
De tan divinos colores
Y tan bonito cantar

Llegó hasta el cielo su queja
Porque he vencido a la reja
De la pequeña prisión
En nostálgica agonía
Su fiel canario, moría
Sin comprender la razón

Preso de un hondo quebranto
Sumió sus ojos en llanto
Y con infante emoción
Quitó de la jaula al preso

Posó con su boca un beso
Sobre el rosado plumaje
Y en su mano temblorosa
Quedó dormida una rosa
Que tenía corazón

La cajita de madera
La cajita de madera
La misma que contuviera
Lapicitos de color

Fué la morada postrera
De aquel que en su vida fuera
De aquel que en su vida fuera
Su más preciado valor

Y en el jardín de su casa
Y en el jardín de su casa
A distancia muy escasa
De un legendario nogal

Lloró la pobre criatura
Lloró la pobre criatura
Al cabar la sepultura
De su canario cantor

Мальчик и канарейка

Канарейка была прекрасна,
А ее хозяин был мал,
Но усердно следил,
За пением певца.

Она была прекрасным экземпляром,
Цвета спелого апельсина,
Она была смиренной пленницей,
В своей миссии — петь.

Как было приятно слушать,
Ее звонкоголосую трель,
Скорбную ноту, что плачет,
В постоянном кружении.

В ее пении чувствовалась,
Некая неизбывная боль,
Ведь вдали от радости,
Ее пение было страданием.

Однажды ее хозяин,
Беззлобный малыш,
Обычно приходивший в восторг,
От сверкания,
Красочных перьев
И пения столь прекрасного,

Вознес мольбу к небесам,
Чтобы освободить птичку,
Из маленькой клетки,
Умирала канарейка,
В тоске по воле,
Так и не узнав причины.

Разбитый горем,
Он заливался слезами,
И с детской простотой,
Вынул птичку из клетки.

Коснулся ее клюва поцелуем,
Розовых перьев,
В его дрожащей руке,
Замерла роза,
С бьющимся сердцем.

Деревянный ящик,
Деревянный ящик,
Тот самый, что был,
Наполнен цветными карандашами,

Так и стал последним пристанищем,
Того, кто когда-то,
Того, кто когда-то,
Был его самым дорогим сокровищем.

И в саду своего дома,
И в саду своего дома,
Совсем недалеко
От старого грецкого ореха,

Рыдала бедная душа,
Рыдала бедная душа,
Роя могилу,
Для своей поющей канарейки.