Lyrics and translation Letzte Instanz - Philia

Philia

Prüfe also eingehend die Absichten deines Erwählten. Ob er auf Vorteil hoffen sollte, den er aus deiner Freundschaft ziehen will, und meine, sie sei käuflich und nicht umsonst. Verständlich, wenn die Freundschaften der Armen fester sind, als die der Reichen. Armut lässt nicht auf Gewinn hoffen (Sankt Ambrosius).
Die Zeit, die Jugend, in beidem fehlte die Reife. Damals war sie ungestüm, wollte das Leben kennen lernen und konnte sich nicht vorstellen, dass es etwas böseres gab, als die Geschichten in den Büchern. Die Geschichte der Großen. Sie war eine Kleine, wuchs auf in einem kleinen Ort, hatte eine kleine Familie um sich und kleine Ereignisse waren dort von größter Bedeutung. Das eigentlich größere kannte sie nur aus den Geschichten. Auch sie wurde größer. Ihr Geist wuchs und es war an der Zeit, sich aufzumachen in die Welt. Gut, dass einen jungen Mann aus dem selben Grund in ihren kleinen Ort verschlug. Freilich kam dieser junge Mann von weit her. Er hatte auf seiner Suche nach größerem schon viele Orte gesehen, hatte Liebe gewonnen und wieder verloren, Freundschaften hielten und vergingen. Dass er nur unsicher ihre Sprache verstand, tat nichts zur Sache. Ihr unbedarfter Geist lernte schnell und so unterhielten sie sich in beiden Idiomen, mehr schlecht, als recht. Er erzählte ihr Geschichten, die nicht in Büchern standen. Er erzählte von seiner Heimat, sprach von seinen Träumen, erklärte ihr seine Pläne. Sie sog alles in sich auf. Man könnte meinen, er würde ihr irgendwann überdrüssig, aber nein, ihr Seelenhunger, ihr Wissensdurst wuchsen in dem Maße, wie beides gestillt wurde. So saßen sie immer nachmittags oder abends auf einem kleinen, grob zusammengezimmerten Holzsteg am Ufer eines kleinen Baches, der unweit ihres Ortes dahinfloss. Leise, und doch tief in ihr Ohr dringend, mahnte stündlich eine kleine Kirchturmglocke zur Tugend und so unterhielten sie sich nur. Wohin floss das Wasser? In seiner Familie gab es auch einen Fluss, nein, er berichtigte sich sofort, es gab eine Meerenge, die hundertfach breiter war, als dieser kleine Bach. An diesem Wasser hatte er in seiner Kindheit ebenso gesessen, wie sie beide gerade hier saßen und die Weite der Sterne beglückten. Er erzählte von den Hügeln, wo er wohnt. Seit tausend Zeiten ummantelten sie diese Meerenge, die nach seinem Empfinden, die Quelle der Sintflut war. Seine große Heimatstadt verband Kontinente, während aus dem kleinen Ort ihre Geburt, nicht einmal eine befestigte Straße, zur nächsten großen Stadt führte. Wenig später wirbelte der letzte Sommerwind den Staub des Weges auf und kratzte in ihren Hälsen, als sie sich aufmachten. Für sie war diese Stadt das Tor zur Welt. Sie nahm seine Hand. Ihre Eltern verschlossen vor Gram ihre Tür. Nie, nie würden sie ihr verzeihen, dass sie mit einem Fremden in die Fremde ging, zu einem fremden Gott.
Er hatte sie nicht belogen. Die Stadt war wunderschön. Sie hat auf ihrem Weg hierher so vieles zum ersten Mal gesehen, doch diese Stadt stellte alles in den Schatten. Es gab nichts, was sie an ihre Heimat erinnerte. Auf dem Markt sah sie anderes Gemüse, anderes Obst, Dinge, die sie nur aus Geschichten kannte. Die Häuser waren alt, manche viel älter, als der Stammbaum ihrer Familie. Hier gab es Häuser, die um ein Vielfaches größer waren, als die Kirche ihrer Kindheit. Sie sah Leute, die ihre Füße wuschen, um zu beten. Am Ufer der Meerenge standen Fischer an Fischer und angelten über Kilometer hin weg kleine Fische. Manche tranken Tee, luden sie ein auf ein Gespräch, wenn sie im Vorbeigehen Petri Heil wünschte. Die Geschichten der Großen, nun war sie eine von ihnen, eine Große. Erst später fand sie die feinen Nuancen der Sprache heraus. Erst später bemerkte sie die Frivolität der Fischer, die aus ihrem Segen andere Andeutungen hören wollten. Erst später fand sie heraus, dass nicht sie sich alles anschaute, sondern, dass sie von allem angeschaut wurde.
Er bekam eine Arbeit und unterhielt beider Leben. Nur abends fanden sie Zeit füreinander, aber auch dann gab es viel zu tun. Ihre gelernten Worte reichten hier nicht aus. Hier ging alles viel schneller, war alles verwirrender. Sie musste mit allen Sinnen gleichsam wachen, aber sie war zu langsam, das meiste verstand sie nicht. Hier hatte alles eine Bedeutung: Gerüche, Hupen, Geräusche, Pfiffe, Rempler, Flüche, Gewalt, Menschenmassen, die Tiere vor sich her trieben, tote Schafsköpfe starrten aus toten Augen und grinsten sich in ihre Träume. Zu ihrem Schutz gebot er ihr, nicht allein aus dem Haus zu gehen. Erst spät abends gingen sie nun zusammen auf den Markt und trafen sich mit seinen Freunden und sprachen seine Sprache. Nur noch manchmal war sie glücklich. Wenn die Sonne hinter den Hügeln verschwand und alles in feuriges Rot tauchte, standen sie oft an der Balustrade ihrer Terrasse und schauten auf das Meer hinaus. Er hatte ihr noch etwas anderes beigebracht. Etwas gutes, etwas, das sie hin und wieder glücklich machte.
Sie vergaß ihre Heimat nicht. In zahlreichen Briefen an ihr Elternhaus beschrieb sie ihre Erfahrungen, ihre Beobachtungen, auch ihr Glück und ihr Unglück und hoffte. Wenn er sie sah, war er oftmals verstimmt, nicht böse, doch so hilflos. Hilflos beobachtete er ihr Dahinvegetieren, ihr Leben in dir zu großen Stadt der Fremde. Daran änderten auch die schönen Stunden auf der Terrasse nichts. Immer öfter blieb er ihrer gemeinsamen Wohnung fern um sich mit Freunden über beider Schicksale zu beraten. Sie blieb immer öfter allein. In ihrem Gemüt zerfloss der kleine Bach ihres Ortes in Tränen und überschwemmte die Felder, wusch den Staub vom Weg zur Stadt. Einen längst geschmolzenen Schneemann zierte die Möhre ihres Hasen, den sie als Kind geschenkt bekam und nachts, wenn Mond und Venus sich gegenüberstanden, trat er in ihre Gedankenwelt und berechnete ihr die Entfernung zwischen Kindheit und Gegenwart. An dem einen, ihr heiligen, Abend, kam er erst wieder spät nach Hause. Ihre Tränen machen ihnen wütend, wütend vor Kummer. Er bemühte sich sie zu trösten. Hier war sein Land und er musste hier für sie auch an diesem Tag arbeiten. Doch sie starrte auf das Meer hinaus und suchte nach Lichtern und leise summte sie ein Lied über diese stille Nacht.
Am nächsten Abend lag ein Kleid auf dem Bett. Ein ungestüm geschenkter Ring versprach das Ende ihrer Einsamkeit. Seine Sprache war ihr zwar immer noch nicht so geläufig, doch verstand sie, was er ihr sagen wollte. Nur eine Stimme in ihrer Sprache flüsterte ihr die kleine Geschichte ihres Lebens in die Seele und malte in immer kräftigeren Farben das Bild ihrer Heimat, bis sie sie wieder sah, allein.
Gewiss, ich werde traurig sein, wenn du gehst. Es wird Stille sein. Ich werde dich am Horizont kleiner werden sehen, bis dich die untergehende Sonne wegleuchtet, und ohne die Nacht zu brauchen, wieder aufgeht. Die Stille wird sich mit Leben füllen, das mal wieder anders ist und ich werde dankbar sein, dass es dich gab.

Philia

Итак, тщательно проверь намерения своего избранника. Не надеется ли он извлечь выгоду из твоей дружбы, полагая, что она продажна и не бескорыстна. Понятно, почему дружба бедных крепче, чем дружба богатых. Бедность не позволяет надеяться на прибыль (Святой Амвросий).
Время, юность — в обоих не хватало зрелости. Тогда ты была порывиста, хотела познать жизнь и не могла представить, что есть что-то хуже, чем истории в книгах. Истории великих. Ты была маленькой, росла в маленьком городке, окруженная маленькой семьей, и там малые события имели огромное значение. То, что на самом деле было большим, ты знала только из историй. Но ты тоже выросла. Твой разум развивался, и пришло время отправиться в мир. Хорошо, что молодой человек по той же причине оказался в твоем маленьком городке. Конечно, этот молодой человек пришел издалека. В поисках чего-то большего он уже повидал много мест, познал любовь и снова потерял ее, заводил дружбу, которая крепла и угасала. То, что он с трудом понимал твой язык, не имело значения. Твой открытый разум быстро учился, и вы общались на обоих языках, скорее плохо, чем хорошо. Он рассказывал тебе истории, которых не было в книгах. Он рассказывал о своей родине, говорил о своих мечтах, объяснял свои планы. Ты впитывала все. Можно было подумать, что ты ему когда-нибудь надоешь, но нет, твой душевный голод, твоя жажда знаний росли по мере того, как они утолялись. Так вы сидели каждый день днем или вечером на небольшом, грубо сколоченном деревянном мостике на берегу ручья, протекавшего недалеко от вашего городка. Тихо, но глубоко проникая в твое ухо, каждый час маленькие колокола церковной башни призывали к добродетели, и поэтому вы только разговаривали. Куда течет вода? В его семье тоже была река, нет, он тут же поправился, там был пролив, в сто раз шире, чем этот маленький ручей. У этой воды он в детстве сидел так же, как вы сейчас сидите здесь и наслаждаетесь простором звезд. Он рассказывал о холмах, где жил. С незапамятных времен они окружали этот пролив, который, по его мнению, был источником всемирного потопа. Его большой родной город соединял континенты, в то время как из твоего маленького городка, места твоего рождения, не было даже мощеной дороги до ближайшего большого города. Чуть позже последний летний ветер поднял пыль с дороги и защекотал вам горло, когда вы отправились в путь. Для тебя этот город был вратами в мир. Ты взяла его за руку. Твои родители от горя заперли свою дверь. Никогда, никогда они не простят тебе, что ты ушла с чужаком в чужие края, к чужому богу.
Он не обманул тебя. Город был прекрасен. По пути сюда ты столько всего видела впервые, но этот город затмил все. Здесь не было ничего, что напоминало бы о твоей родине. На рынке ты увидела другие овощи, другие фрукты, вещи, которые знала только из рассказов. Дома были старые, некоторые гораздо старше, чем родословная твоей семьи. Здесь были дома, которые во много раз больше, чем церковь твоего детства. Ты видела людей, которые мыли ноги перед молитвой. На берегу пролива рыбаки стояли плечом к плечу и ловили на протяжении километров мелкую рыбу. Некоторые пили чай, приглашали тебя на разговор, когда ты, проходя мимо, желала им ни пуха ни пера. Истории великих... теперь ты была одной из них, великой. Только позже ты узнала тонкие нюансы языка. Только позже ты заметила фривольность рыбаков, которые из твоего благословения хотели услышать другие намеки. Только позже ты обнаружила, что не ты рассматриваешь все вокруг, а что все вокруг рассматривает тебя.
Он нашел работу и обеспечивал вас обоих. Только по вечерам вы находили время друг для друга, но и тогда было много дел. Твоих выученных слов здесь было недостаточно. Здесь все было гораздо быстрее, все было запутаннее. Тебе приходилось быть начеку всеми своими чувствами, но ты была слишком медлительна, большую часть ты не понимала. Здесь все имело значение: запахи, гудки, звуки, свист, толчки, ругательства, насилие, толпы людей, гонящие перед собой животных, мертвые бараньи головы смотрели неподвижными глазами и ухмылялись в твои сны. Чтобы защитить тебя, он запретил тебе выходить из дома одной. Теперь вы выходили вместе только поздно вечером на рынок и встречались с его друзьями, разговаривая на его языке. Только иногда ты была счастлива. Когда солнце садилось за холмы и окрашивало все в огненно-красный цвет, вы часто стояли на балюстраде вашей террасы и смотрели на море. Он научил тебя еще кое-чему. Чему-то хорошему, чему-то, что делало тебя время от времени счастливой.
Ты не забыла свою родину. В многочисленных письмах домой ты описывала свои впечатления, свои наблюдения, свое счастье и несчастье, и надеялась. Когда он видел тебя, он часто был расстроен, не зол, но так беспомощен. Беспомощно он наблюдал за твоим увяданием, за твоей жизнью в слишком большом чужом городе. Даже прекрасные часы на террасе ничего не меняли. Все чаще он не ночевал в вашей общей квартире, чтобы посоветоваться с друзьями о вашей общей судьбе. Ты все чаще оставалась одна. В твоей душе маленький ручей твоего городка растекался слезами и заливал поля, смывал пыль с дороги в город. Давно растаявший снеговик был украшен морковкой твоего зайца, которого тебе подарили в детстве, и ночью, когда луна и Венера стояли друг против друга, он входил в твой мир мыслей и высчитывал расстояние между детством и настоящим. В тот единственный, твой святой, вечер, он вернулся домой очень поздно. Твои слезы приводили его в ярость, ярость от горя. Он старался утешить тебя. Это была его страна, и он должен был работать здесь ради тебя и в этот день. Но ты смотрела на море, ища огни, и тихо напевала песню об этой тихой ночи.
На следующий вечер на кровати лежало платье. Поспешно подаренное кольцо обещало конец твоему одиночеству. Ты все еще не очень хорошо владела его языком, но понимала, что он хочет сказать. Только голос на твоем родном языке шептал тебе в душу маленькую историю твоей жизни и рисовал все более яркими красками образ твоей родины, пока ты снова не увидела ее, одна.
Конечно, мне будет грустно, когда ты уйдешь. Наступит тишина. Я буду видеть, как ты уменьшаешься на горизонте, пока заходящее солнце не погасит тебя своим светом и, не дожидаясь ночи, снова взойдет. Тишина наполнится жизнью, которая снова будет другой, и я буду благодарен, что ты была.