Lyrics and translation Mark Twain feat. John Greenman - The Adventures of Tom Sawyer, Chapter 1

TOM!"
No answer.
TOM!"
No answer.
What's gone with that boy, I wonder?
You TOM!"
No answer.
The old lady pulled her spectacles down and looked over them
About the room; then she put them up and looked out under them.
She seldom or never looked THROUGH them for so small a thing as a
Boy; they were her state pair, the pride of her heart,
And were built for "style,
" Not service—she could have seen
Through a pair of stove–lids just as well.
She looked perplexed for a moment, and then said,
Not fiercely, but still loud enough for the furniture to hear:
Well, I lay if I get hold of you I'll—"
She did not finish,
For by this time she was bending down and punching under the bed
With the broom,
And so she needed breath to punctuate the punches with.
She resurrected nothing but the cat.
I never did see the beat of that boy!"
She went to the open door and stood in it and looked out among
The tomato vines and "jimpson" weeds that constituted the garden.
No Tom.
So she lifted up her voice at an
Angle calculated for distance and shouted:
Y–o–u–u TOM!"
There was a slight noise behind her and she turned just in time to
Seize a small boy by the slack of
His roundabout and arrest his flight.
There!
I might 'a' thought of that closet.
What you been doing in there?"
Nothing."
Nothing!
Look at your hands.
And look at your mouth.
What IS that truck?"
I don't know, aunt."
Well, I know.
It's jam—that's what it is.
Forty times I've said if you didn't let that jam alone I'd skin you.
Hand me that switch."
The switch hovered in the air—the peril was desperate—
My!
Look behind you, aunt!"
The old lady whirled round, and snatched her skirts out of danger.
The lad fled on the instant,
Scrambled up the high board–fence, and disappeared over it.
His aunt Polly stood surprised a
Moment, and then broke into a gentle laugh.
Hang the boy, can't I never learn anything?
Ain't he played me tricks enough like that
For me to be looking out for him by this time?
But old fools is the biggest fools there is.
Can't learn an old dog new tricks, as the saying is.
But my goodness, he never plays them alike,
Two days, and how is a body to know what's coming?
He 'pears to know just how long he can torment me before I get my
Dander up, and he knows if he can make out to put me off for a
Minute or make me laugh,
It's all down again and I can't hit him a lick.
I ain't doing my duty by that boy,
And that's the Lord's truth, goodness knows.
Spare the rod and spile the child, as the Good Book says.
I'm a laying up sin and suffering for us both, I know.
He's full of the Old Scratch, but laws–a–me!
He's my own dead sister's boy, poor thing,
And I ain't got the heart to lash him, somehow.
Every time I let him off,
My conscience does hurt me so,
And every time I hit him my old heart most breaks.
Well–a–well, man
That is born of woman is of few days and full of
Trouble, as the Scripture says, and I reckon it's so.
He'll play hookey this evening,
* And [* Southwestern for "afternoon"] I'll just be
Obleeged to make him work, to–morrow, to punish him.
It's mighty hard to make him work Saturdays,
When all the boys is having holiday,
But he hates work more than he hates anything else,
And I've GOT to do some of my duty by
Him, or I'll be the ruination of the child."
Tom did play hookey, and he had a very good time.
He got back home barely in season to help Jim, the small colored boy,
Saw next–day's wood and split the kindlings before supper—at least he
Was there in time to tell his adventures to
Jim while Jim did three–fourths of the work.
Tom's younger brother (or rather half–brother) Sid was already
Through with his part of the work (picking up chips),
For he was a quiet boy, and had no adventurous, troublesome ways.
While Tom was eating his supper,
And stealing sugar as opportunity offered,
Aunt Polly asked him questions that were full of guile,
And very deep—for she wanted to trap him into damaging revealments.
Like many other simple–hearted souls, i
T was her pet vanity to believe she was endowed with a talent for
Dark and mysterious diplomacy,
And she loved to contemplate her most
Transparent devices as marvels of low cunning.
Said she:
Tom, it was middling warm in school, warn't it?"
Yes'm."
Powerful warm, warn't it?"
Yes'm."
Didn't you want to go in a–swimming, Tom?"
A bit of a scare shot through Tom—a touch of uncomfortable suspicion.
He searched Aunt Polly's face, but it told him nothing.
So he said:
No'm—well, not very much."
The old lady reached out her hand and felt Tom's shirt, and said:
But you ain't too warm now, though.
" And it flattered her to reflect that she had discovered that the
Shirt was dry without anybody knowing
That that was what she had in her mind.
But in spite of her, Tom knew where the wind lay, now.
So he forestalled what might be the next move:
Some of us pumped on our heads—mine's damp yet.
See?"
Aunt Polly was vexed to think she had overlooked
That bit of circumstantial evidence, and missed a trick.
Then she had a new inspiration:
Tom, you didn't have to undo your shirt collar
Where I sewed it, to pump on your head, did you?
Unbutton your jacket!"
The trouble vanished out of Tom's face.
He opened his jacket.
His shirt collar was securely sewed.
Bother!
Well, go 'long with you.
I'd made sure you'd played hookey and been a–swimming.
But I forgive ye, Tom.
I reckon you're a kind of a singed
Cat, as the saying is—better'n you look.
THIS time."
She was half sorry her sagacity had miscarried,
And half glad that Tom had stumbled into obedient conduct for once.
But Sidney said:
Well, now, if I didn't think you sewed his
Collar with white thread, but it's black."
Why, I did sew it with white!
Tom!"
But Tom did not wait for the rest.
As he went out at the door he said:
Siddy, I'll lick you for that."
In a safe place Tom examined two large needles which were thrust into
The lapels of his jacket,
And had thread bound about them—one
Needle carried white thread and the other black.
He said:
She'd never noticed if it hadn't been for Sid.
Confound it!
Sometimes she sews it with white,
And sometimes she sews it with black.
I wish to geeminy she'd stick to one
Or t'other—I can't keep the run of 'em.
But I bet you I'll lam Sid for that.
I'll learn him!"
He was not the Model Boy of the village.
He knew the model boy very well though—and loathed him.
Within two minutes, or even less, he had forgotten all his troubles.
Not because his troubles were one whit less heavy and bitter to him
Than a man's are to a man,
But because a new and powerful interest bore them down and drove them
Out of his mind for the time—just as men's
Misfortunes are forgotten in the excitement of new enterprises.
This new interest was a valued novelty in whistling,
Which he had just acquired from a negro,
And he was suffering to practise it undisturbed.
It consisted in a peculiar bird–like turn, a sort of liquid warble, p
Roduced by touching the tongue to the roof of the mouth at short
Intervals in the midst of the music—the reader
Probably remembers how to do it, if he has ever been a boy.
Diligence and attention soon gave him the knack of it,
And he strode down the street with his mouth
Full of harmony and his soul full of gratitude.
He felt much as an astronomer feels who has discovered a new
Planet—no doubt, as far as strong, deep, u
Nalloyed pleasure is concerned,
The advantage was with the boy, not the astronomer.
The summer evenings were long.
It was not dark, yet.
Presently Tom checked his whistle.
A stranger was before him—a boy a shade larger than himself.
A new–comer of any age or either sex was an
Impressive curiosity in the poor little shabby village of St.
Petersburg.
This boy was well dressed, too—well dressed on a week–day.
This was simply astounding.
His cap was a dainty thing,
His close–buttoned blue cloth roundabout
Was new and natty, and so were his pantaloons.
He had shoes on—and it was only Friday.
He even wore a necktie, a bright bit of ribbon.
He had a citified air about him that ate into Tom's vitals.
The more Tom stared at the splendid marvel,
The higher he turned up his nose at his finery and the
Shabbier and shabbier his own outfit seemed to him to grow.
Neither boy spoke.
If one moved, the other moved—but only sidewise, i
N a circle; they kept face to face and eye to eye all the time.
Finally Tom said:
I can lick you!"
I'd like to see you try it."
Well, I can do it."
No you can't, either."
Yes I can."
No you can't."
I can."
You can't."
Can!"
Can't!"
An uncomfortable pause.
Then Tom said:
What's your name?"
"'
Tisn't any of your business, maybe."
Well I 'low I'll MAKE it my business."
Well why don't you?"
If you say much, I will."
Much—much—MUCH.
There now."
Oh, you think you're mighty smart, DON'
T you?
I could lick you with one hand tied behind me, if I wanted to."
Well why don't you DO it?
You SAY you can do it."
Well I WILL, if you fool with me."
Oh yes—I've seen whole families in the same fix."
Smarty!
You think you're SOME, now, DON'
T you?
Oh, what a hat!"
You can lump that hat if you don't like it.
I dare you to knock it off—and
Anybody that'll take a dare will suck eggs."
You're a liar!"
You're another."
You're a fighting liar and dasn't take it up."
Aw—take a walk!"
Say—if you give me much more of your sass
I'll take and bounce a rock off'n your head."
Oh, of COURSE you will."
Well I WILL."
Well why don't you DO it then?
What do you keep SAYING you will for?
Why don't you DO it?
It's because you're afraid."
I AIN'
T afraid."
You are."
I ain't."
You are."
Another pause, and more eying and sidling around each other.
Presently they were shoulder to shoulder.
Tom said:
Get away from here!"
Go away yourself!"
I won't."
I won't either."
So they stood, each with a foot placed at an angle as a brace,
And both shoving with might and main,
And glowering at each other with hate.
But neither could get an advantage.
After struggling till both were hot and flushed,
Each relaxed his strain with watchful caution, and Tom said:
You're a coward and a pup.
I'll tell my big brother on you,
And he can thrash you with his little
Finger, and I'll make him do it, too."
What do I care for your big brother?
I've got a brother that's bigger than he is—and what's more, h
E can throw him over that fence,
Too."
That's a lie."
YOUR saying so don't make it so."
Tom drew a line in the dust with his big toe, and said:
I dare you to step over that,
And I'll lick you till you can't stand up.
Anybody that'll take a dare will steal sheep."
The new boy stepped over promptly, and said:
Now you said you'd do it, now let's see you do it."
Don't you crowd me now; you better look out."
Well, you SAID you'd do it—why don't you do it?"
By jingo!
For two cents I WILL do it."
The new boy took two broad coppers out of
His pocket and held them out with derision.
Tom struck them to the ground.
In an instant both boys were rolling and tumbling in the dirt,
Gripped together like cats;
And for the space of a minute they tugged and tore at each other's
Hair and clothes,
Punched and scratched each other's nose,
And covered themselves with dust and glory.
Presently the confusion took form,
And through the fog of battle Tom appeared,
Seated astride the new boy, and pounding him with his fists. "
Holler 'nuff!" said he.
The boy only struggled to free himself.
He was crying—mainly from rage.
Holler 'nuff!"—and the pounding went on.
At last the stranger got out a smothered "'
Nuff!" and Tom let him up and said:
Now that'll learn you.
Better look out who you're fooling with next time."
The new boy went off brushing the dust from his clothes, sobbing,
Snuffling, and occasionally looking back and shaking his head and
Threatening what he would do to Tom the "next time he caught him out.
" To which Tom responded with jeers, and started off in high feather,
And as soon as his back was turned the new boy snatched up a stone,
Threw it and hit him between the shoulders
And then turned tail and ran like an antelope.
Tom chased the traitor home, and thus found out where he lived.
He then held a position at the gate for some time,
Daring the enemy to come outside,
But the enemy only made faces at him through the window and declined.
At last the enemy's mother appeared,
And called Tom a bad, vicious, vulgar child, and ordered him away.
So he went away; but he said he "'lowed" to "lay" for that boy.
He got home pretty late that night,
And when he climbed cautiously in at the window,
He uncovered an ambuscade, in the person of his aunt;
And when she saw the state his clothes were in her resolution to turn
His Saturday holiday into captivity at
Hard labor became adamantine in its firmness.

Том!"
Нет ответа.
Том!"
Нет ответа.
Что случилось с этим парнем, интересно?
Ты том!"
Нет ответа.
Старушка спустила свои очки и посмотрела на них.
Около комнаты; затем она подняла их и выглянула под ними.
Она редко или никогда не заглядывала в них за такой мелочью, как
Парень, они были ее государственной парой, гордостью ее сердца.
И были созданы для "стиля".
"Не обслуживание—она могла бы видеть.
Через пару крышек печки тоже.
Она выглядела озадаченной на мгновение, а затем сказала:
Не яростно, но все же достаточно громко, чтобы мебель услышала:
Что ж, я лежу, если я обниму тебя, я..."
Она не закончила,
Потому что к этому времени она нагнулась и пробила под кроватью.
С метлой,
И ей нужно было дышать, чтобы расставить точки над ударами.
Она воскресила только кошку.
Я никогда не видел биения этого парня!"
Она подошла к открытой двери, встала в нее и выглянула наружу.
Томатные лозы и сорняки" jimpson", что составляли сад.
Нет, Том.
И она подняла свой голос на ...
Угол рассчитан на расстояние и кричал:
У-У-У-У-том!"
Позади нее был небольшой шум, и она повернулась как раз вовремя.
Хватай маленького мальчика за слабину.
Его окружение и арест его полет.
Там!
Я мог бы подумать об этом шкафу.
Что ты там делаешь?"
Ничего".
Ничего!
Посмотри на свои руки.
И посмотри на свой рот.
Что это за грузовик?"
Я не знаю, тетя".
Что ж, я знаю.
Это джем—вот что это такое.
Сорок раз я говорил, что если ты не оставишь джем в покое, я сдеру с тебя кожу.
Дай мне этот выключатель".
Переключатель витал в воздухе-опасность была в отчаянии—
Боже!
Оглянись назад, тетя!"
Старушка закружилась и выхватила юбки из опасности.
Парень сбежал в одно мгновение.
Вскарабкался на высокую доску-ограду и исчез над ней.
Его тетя Полли застыла удивленной.
Мгновение, а затем ворвался в нежный смех.
Повесь мальчика, неужели я никогда ничему не научусь?
Разве он не играл со мной в такие фокусы?
Чтобы я присматривал за ним в этот раз?
Но старые дураки-самые большие дураки.
Не могу выучить старую собаку новым трюкам, как говорится.
Но, боже мой, он никогда не играет с ними одинаково.
Два дня, и как тело может знать, что грядет?
Он груш, чтобы знать, как долго он может мучить меня, прежде чем я получу свое.
Брожу, и он знает, может ли он поцеловать меня, чтобы отстранить.
Минута или заставь меня смеяться,
Все снова рушится, и я не могу дать ему полизать.
Я не исполняю свой долг этим парнем,
И это истина Господа, видит Бог.
Пощади жезл и пролей ребенка, как сказано в хорошей книге.
Я-лежащий грех и страдание для нас обоих, я знаю.
Он полон старых царапин, но законы-а-я!
Он сын моей собственной мертвой сестры, бедняжка.
И у меня нет сердца, чтобы как-то его ударить.
Каждый раз, когда я отпускаю его.
Моя совесть так ранит меня,
И каждый раз, когда я бью его, мое старое сердце разбивается сильнее всего.
Ну-а-ну, чувак.
То, что рождено от женщины, имеет несколько дней и полно.
Беда, как сказано в Писании, и я считаю, что это так.
Он будет играть в шлюху этим вечером ,
и [*Southwestern для "послеобеденного"] я просто буду
Забытый, чтобы заставить его работать, завтра, чтобы наказать его.
Тяжело заставить его работать по субботам.
Когда все парни отдыхают.
Но он ненавидит работу больше, чем что-либо еще.
И я должен исполнить свой долг.
Он, или я буду разрушением ребенка".
Том играл в шлюху, и он отлично провел время.
Он вернулся домой едва в сезон, чтобы помочь Джиму, маленькому цветному мальчику.
Увидел дров на следующий день и расколол киндлинги перед ужином—по крайней мере, он.
Было ли время рассказать о своих приключениях?
Джим, пока Джим делал три четверти работы.
Младший брат тома (или, скорее, сводный брат) Сид уже был.
Благодаря своей части работы (собирание фишек),
Он был тихим мальчиком и не имел приключений, проблем.
Пока том ел свой ужин.
И красть сахар, как возможность.
Тетя Полли задала ему вопросы, которые были полны лукавства,
И очень глубокие, потому что она хотела заманить его в разрушительные ревности.
Как и многие другие простодушные души, я...
T был ее тщеславием любимчика, чтобы поверить, что она была наделена талантом.
Темная и таинственная дипломатия,
И она любила созерцать ее больше всего.
Прозрачные устройства, как чудеса коварства.
Она сказала:
Том, в школе было по-среднему тепло, предупреждаешь?"
Да. "
Сильный теплый, предупреждаю, не так ли?"
Да."
Разве ты не хотел искупаться, том?"
Немного пугающего выстрела через Тома-прикосновение неприятных подозрений.
Он искал лицо тети Полли, но оно ничего ему не говорило.
И он сказал:
Нет, я ... ну, не очень".
Старушка протянула руку и почувствовала рубашку Тома и сказала:
Но теперь ты не слишком теплая.
"И это льстило ей, что она поняла, что
Рубашка была сухой, никто не знал,
что это то, что у нее было в голове.
Но, несмотря на нее, том знал, где сейчас лежит ветер.
Так что он предвосхитил следующий шаг:
Некоторые из нас накачали головы-мои еще сырые.
Видишь?"
Тете Полли было досадно думать, что она упустила из виду.
Эта частичка косвенных улик, и я пропустил трюк.
Затем у нее появилось новое вдохновение:
Том, тебе не нужно было расстегивать воротник рубашки.
Где я шила его, чтобы накачать твою голову, не так ли?
Расстегни пиджак!"
Беда исчезла с лица Тома.
Он открыл свою куртку.
Его ворот рубашки был надежно пришит.
Беспокойся!
Что ж, продолжай долго с тобой.
Я позаботился, чтобы ты играл в шлюху и плавал.
Но я прощаю тебя, том.
Я думаю, ты что-то вроде пения.
Кэт, как говорится-лучше гляди.
На этот раз".
Ей было наполовину жаль, что ее прозорливость была ошибочна,
И наполовину рада, что Том однажды наткнулся на послушное поведение.
Но Сидни сказал:
Что ж, теперь, если бы я не думал, что ты зашила его.
Ошейник с белой нитью, но он черный".
Почему, я зашила его белым!
Том!"
Но Том не стал ждать остальных.
Когда он вышел за дверь, он сказал:
Сидди, я буду облизывать тебя за это".
В безопасном месте том осмотрел две большие иголки, в которые вонзились.
Лацканы его пиджака,
И на них была нить—одна.
Игла несла белую нить, а другая черную.
Он сказал:
Она бы никогда не заметила, если бы не Сид.
Сбить с толку!
Иногда она шьет его белым.
И иногда она шьет его черным.
Я хочу Джемини, чтобы она осталась одна.
Или друг-друга - я не могу их сдерживать.
Но, держу пари, я дам Сиду за это.
Я выучу его!"
Он не был образцовым мальчиком в деревне.
Он очень хорошо знал модельного мальчика—и возненавидел его.
В течение двух минут, или даже меньше, он забыл обо всех своих проблемах.
Не потому, что его беды были для него одним ничтожеством, менее тяжелым и горьким.
Чем мужчины для мужчины?
Но потому что новый и сильный интерес утомил их и погнал.
Сошел с ума на время-так же, как и мужчины.
Несчастья забываются в волнении новых предприятий.
Этот новый интерес был ценной новинкой в свистке,
которую он только что получил от негра.
И он страдал, чтобы заниматься этим безмятежно.
Он заключался в своеобразном птичьем повороте, что-то вроде жидкой бородавки.
Родукед путем касаться язычку к крыше рта вкратце.
Перерывы посреди музыки-читатель.
Наверное, помнит, как это делать, если он когда-либо был мальчиком.
Усердие и внимание вскоре придали ему ловкость.
И он прогуливался по улице со своим ртом.
Полная гармонии и его душа полна благодарности.
Он чувствовал себя так же, как чувствует астроном, который открыл новое.
Планета-без сомнения, насколько сильна, глубока, ты.
Небогатое удовольствие беспокоит,
Преимущество было у мальчика, а не у астронома.
Летние вечера были долгими.
Еще не стемнело.
Сейчас том проверил свой свисток.
Перед ним был незнакомец-мальчик, тень больше, чем он сам.
Новичок любого возраста или пола.
Впечатляющее любопытство в бедной маленькой потертой деревушке Св.
Петербург.
Этот парень был хорошо одет, слишком хорошо одет в будний день.
Это было просто поразительно.
Его кепка была изящной штучкой.
Его синяя окантовка на пуговицах.
Был новеньким и Нэтти, как и его панталоны.
У него были туфли—и это была только пятница.
Он даже носил галстук, яркую ленту.
В нем витиеватый воздух, который питал жизненные силы Тома.
Чем больше том смотрел на великолепное чудо,
Чем выше он поднимал нос в своем украшении,
Тем более потрепанный и потрепанный, его собственный наряд, казалось, рос.
Ни один парень не говорил.
Если один двигался, другой двигался—но только боком, я ...
N круг; они держались лицом к лицу и с глазу на глаз все время.
Наконец том сказал:
"я могу облизать тебя!"
Я хотел бы увидеть, как ты попробуешь".
Что ж, я могу это сделать".
Нет, ты тоже не можешь".
Да, могу".
Нет, ты не можешь".
Я могу".
Ты не можешь".
Не могу!"
Не могу! "
Неприятная пауза.
Затем Том сказал:
Как тебя зовут?"
"'
Возможно, это не твое дело".
Что ж, у меня мало денег, я сделаю это своим делом".
Почему же ты этого не делаешь?"
Если ты скажешь много, я сделаю это".
Много-много-много.
Вот и сейчас".
О, ты думаешь, что ты очень умна, Дон.
Ты?
Я мог бы облизать тебя одной рукой, привязанной сзади, если бы захотел".
Почему бы тебе не сделать это?
Ты говоришь, что можешь это сделать".
Что ж, я сделаю, если ты будешь дурачиться со мной".
О, да, я видел целые семьи в одном и том же положении".
Умница!
Ты думаешь, что ты кто-то еще, не так ли?
Ты?
О, какая шляпа!"
Ты можешь сложить шляпу, если тебе это не нравится.
Я осмеливаюсь, чтобы ты прекратил это.
Любой, кто осмелится, будет сосать яйца".
Ты лжец!"
Ты другой".
Ты-лжец, сражающийся с врагом, и дасн не возьмет это на себя".
О-погуляй!"
Скажи—если ты дашь мне еще больше дерзости.
Я возьму и отскочу от скалы с твоей головы".
О, конечно, будешь".
Что ж, я сделаю".
Почему бы тебе не сделать это тогда?
За что ты продолжаешь говорить, что будешь?
Почему ты этого не делаешь?
Это потому, что ты боишься".
Я ...
Боюсь".
Ты такой. "
Нет".
Ты. "
Еще одна пауза, и еще больше эйнг и сидишь рядом друг с другом.
Сейчас они были плечом к плечу.
Том сказал:
Убирайся отсюда!"
Уходи сам!"
Я не буду".
Я тоже не буду".
И вот они стояли, стоя на ногах под углом, как скобы,
И оба толкались с силой и силой,
И сияли друг на друга с ненавистью.
Но ни один из них не мог получить преимущества.
После борьбы, пока оба были горячи и смыты.
Каждый расслаблял свое напряжение с осторожностью, и Том сказал:
Ты трус и щенок.
Я расскажу своему старшему брату о тебе.
И он может трепать тебя своей маленькой ...
Палец, и я заставлю его сделать это тоже".
Какое мне дело до твоего старшего брата?
У меня есть брат, который больше, чем он есть, и что еще, Х
Я тоже могу бросить его через этот забор
".
Это ложь".
Ты так говоришь, Не делай этого".
Том провел черту в пыли своим большим пальцем и сказал:
Я смею тебя переступить через это,
И я буду облизывать тебя, пока ты не встанешь.
Любой, кто осмелится, украдет овец".
Новый парень быстро подошел и сказал:
Теперь ты сказал, что сделаешь это, теперь давай посмотрим, как ты это сделаешь".
Не толпись сейчас со мной, лучше Берегись".
Что ж, ты сказал, что сделаешь это-почему бы тебе не сделать это?"
Джинго!
За два цента я сделаю это".
Новый парень забрал двух копов из полиции.
Его карман и протянул их с насмешкой.
Том ударил их по земле.
В одно мгновение оба парня катились и кувыркались в грязи.
Зажаты вместе, как кошки.
И в течение минуты они дергали и рвали друг друга.
Волосы и одежда.
Пробил и поцарапал нос друг другу,
И покрыл себя пылью и славой.
В настоящее время путаница приняла форму.
И сквозь туман битвы появился том.
Сидя верхом на новеньком парне, он бьет его кулаками".
Кричи: "нуфф!" - сказал он.
Парень лишь пытался освободиться.
Он плакал—в основном от ярости.
Кричи: "нуфф!" - и стук продолжался.
Наконец-то незнакомец вышел задушенным ".
Нуфф! "- и том подвел его и сказал:
Теперь это научит тебя.
Лучше смотри, с кем ты будешь дурачиться в следующий раз".
Новый парень ушел, вытирая пыль с одежды, рыдая.
Дремлет, а иногда оглядывается назад и качает головой.
Угрожая, что он сделает с Томом, "в следующий раз, когда он поймает его.
"На что Том ответил насмешками и начал с высокого пера.
И как только он повернулся спиной, новый парень схватил камень.
Бросил и ударил его между плеч.
А потом повернул хвост и побежал, как антилопа.
Том погнался за предателем домой и, таким образом, узнал, где он жил.
Затем он некоторое время занимал позицию у ворот.
Дерзкий враг вышел наружу,
Но враг лишь бросился на него через окно и отступил.
Наконец появилась мать врага,
Назвала Тома плохим, злобным, вульгарным ребенком и приказала ему уйти.
И вот он ушел; но он сказал, что "поклонился" лечь " ради того мальчика.
Он вернулся домой поздно ночью.
И когда он осторожно забрался в окно,
Он обнаружил засаду в лице своей тети.
И когда она увидела состояние, его одежда была в ее решении повернуть.
Его субботний отпуск в плену.
Тяжелый труд стал непреклонен в своей стойкости.