Lyrics and translation Micah Bournes - There Goes the Neighborhood

There Goes the Neighborhood

"That's not what your parole
Officer said
Did you register when you moved into
The neighborhood?"

I couldn't decide if he was a cold
Racist asking a racist question
Or a friendly racist telling a racist
Joke

Either way, I was not amused
But I laughed

As the awkward chuckle passed through
My lips
It tasted like The Eucharist
Like blood in my mouth
My stomach churned as I imagined it
Would if I ate human flesh

I felt like Judas and Christ
Betraying myself then hanging in
Silence as I'm crucified

I wanted to prove him wrong

I wanted to stand up and list off
My
Credentials in words with more
Syllables than his
Simple mind could take

I wanted to prove him right

I wanted to stand up and fire off
Hyphenated profanities
Inventing new conjugations
For four letter words like
The dumbest nigga he done eva heard

I wanted to prove him wrong

I wanted to leave and come back with
The black elite. A fleet of the
Sharpest
Darkest intellectuals he's ever seen
Leaving tips large enough to buy out
This
Business twice over
I wanted to prove him right

I wanted to leave and come back
With thugs and hoodrats
With chains guns and bats
Burn this place to ash

But what did I do?
I laughed

Then sat there silently
Then ran home and wrote poetry?
Then screamed it out like I'm not a
Coward?
Like I didn't cry in front of my
Computer screen?
Like I wasn't waiting for my two white
Friends to speak up for me?
Like I stood up for myself?
Like I did something?
Like I fought a revolution?
Like it wasn't funny?
Like I didn't laugh?

But I did
And it tasted like The Eucharist
Like blood in my mouth
And I swallowed it

Соседство под угрозой

"Не это твой инспектор
по УДО говорил.
Ты зарегистрировался, когда въехал в
этот район?"

Я не мог понять, был ли он холодным
расистом, задающим расистский вопрос,
или дружелюбным расистом, рассказывающим расистскую
шутку.

В любом случае, мне не было смешно,
но я засмеялся.

Когда неловкий смешок сорвался с
моих губ,
он был на вкус как Евхаристия,
как кровь во рту.
Мой желудок сжался, как если бы я
съел человеческую плоть.

Я чувствовал себя как Иуда и Христос одновременно,
предавая себя, а затем вися в
тишине, распятый.

Я хотел доказать ему, что он неправ.

Я хотел встать и перечислить все свои
регалии,
используя слова с большим количеством
слогов, чем его
простой ум мог воспринять.

Я хотел доказать ему, что он прав.

Я хотел встать и выпалить
ругательства со сложной структурой,
изобретая новые спряжения
для матерных слов, чтобы стать
самым тупым ниггером, которого он когда-либо видел.

Я хотел доказать ему, что он неправ.

Я хотел уйти и вернуться с
черной элитой. С целой армией самых
остроумных,
самых темных интеллектуалов, которых он когда-либо видел,
оставляющих чаевые, достаточные, чтобы купить
это
заведение дважды.
Я хотел доказать ему, что он прав.

Я хотел уйти и вернуться
с бандитами и шлюхами,
с цепями, пушками и битами,
и сжечь это место дотла.

Но что я сделал?
Я засмеялся.

Потом сидел молча,
потом побежал домой и написал стихи?
Потом прокричал их, как будто я не
трус?
Как будто я не плакал перед
экраном компьютера?
Как будто я не ждал, что мои два белых
друга за меня заступятся?
Как будто я постоял за себя?
Как будто я что-то сделал?
Как будто я совершил революцию?
Как будто это не было смешно?
Как будто я не смеялся?

Но я смеялся.
И это было на вкус как Евхаристия,
как кровь во рту.
И я проглотил ее.