Lyrics and translation The Fureys & Davey Arthur - The Green Fields of France (Live)

The Green Fields of France (Live)

Well, how do you do, Private William McBride,
Do you mind if I sit down here by your graveside?
And rest for awhile in the warm summer sun,
I've been walking all day, and I'm nearly done.
And I see by your gravestone you were only 19
When you joined the glorious fallen in 1916,
Well, I hope you died quick and I hope you died clean
Or, Willie McBride, was it slow and obscene?

Did they Beat the drum slowly, did the play the pipes lowly?
Did the rifles fir o'er you as they lowered you down?
Did the bugles sound The Last Post in?
Did the pipes play the Flowers of the Forest?

And did you leave a wife or a sweetheart behind
In some loyal heart is your memory enshrined?
And, though you died back in 1916,
To that loyal heart are you forever 19?
Or are you a stranger without even a name,
Forever enshrined behind some glass pane,
In an old photograph, torn and tattered and stained,
And fading to yellow in a brown leather frame?

The sun's shining down on these green fields of France;
The warm wind blows gently, and the red poppies dance.
The trenches have vanished long under the plow;
No gas and no barbed wire, no guns firing now.
But here in this graveyard that's still No Man's Land
The countless white crosses in mute witness stand
To man's blind indifference to his fellow man.
And a whole generation who were butchered and damned.

And I can't help but wonder, no Willie McBride,
Do all those who lie here know why they died?
Did you really believe them when they told you "The Cause?"
Did you really believe that this war would end wars?
Well the suffering, the sorrow, the glory, the shame
The killing, the dying, it was all done in vain,
For Willie McBride, it all happened again,
And again, and again, and again, and again.

Зеленые поля Франции (Live)

Ну, здравствуй, рядовой Уильям Макбрайд,
Не возражаешь, если я присяду рядом с твоей могилой?
И передохну немного в лучах теплого летнего солнца,
Я прошагал весь день, и я уже почти на исходе сил.
И я вижу по твоему надгробию, что тебе было всего 19,
Когда ты присоединился к славным павшим в 1916 году,
Что ж, надеюсь, ты умер быстро и надеюсь, что ты умер чисто,
Или, Уильям Макбрайд, это было медленно и мучительно?

Был ли бой барабана медленным, играли ли на волынках скорбно?
Прогремели ли ружья над тобой, когда тебя опускали?
Заиграли ли горнисты «Пост»?
Сыграли ли волынки «Цветы леса»?

И оставил ли ты жену или возлюбленную,
Хранится ли память о тебе в каком-то верном сердце?
И, хотя ты умер еще в 1916 году,
Для этого верного сердца ты навсегда останешься 19-летним?
Или ты незнакомец даже без имени,
Навеки запечатленный за стеклом,
На старой фотографии, рваной, потрепанной и запачканной,
И выцветающей до желтизны в коричневой кожаной рамке?

Солнце светит на эти зеленые поля Франции;
Теплый ветер дует мягко, и красные маки танцуют.
Окопы давно исчезли под плугом;
Ни газа, ни колючей проволоки, ни стрельбы сейчас.
Но здесь, на этом кладбище, которое все еще остается ничейной землей,
Бесчисленные белые кресты стоят в немом свидетельстве
О человеческом безразличии к своему ближнему.
И целое поколение, которое было убито и проклято.

И я не могу не задаться вопросом, Уильям Макбрайд,
Знают ли все те, кто здесь лежит, почему они погибли?
Ты действительно поверил им, когда они говорили тебе о «Великой цели»?
Ты действительно верил, что эта война положит конец всем войнам?
Что ж, страдания, скорбь, слава, стыд,
Убийства, смерть – все было напрасно,
Потому что, Уильям Макбрайд, все повторилось снова,
И снова, и снова, и снова, и снова.