Lyrics and translation Александр Башлачев - Верка, Надька, Любка

Верка, Надька, Любка

Когда дважды два было только четыре, Я жил в небольшой коммунально
й квартире.
Работал с горшком, и ночник мне с
ветил, Но я был дураком и за свет не платил.
Я грыз те же книжки с чайком вместо
сушки, Мечтал застрелиться при всех из
Царь-пушки, Ломал свою голову в виде подушки.
Эх, вершки-корешки!
От горшка до макушки Обычный крестовый
дурак. – Твой ход, – из болот зазывали лягушки.
Я пятился задом, как рак.
Я пил проявитель, я пил закрепитель, Квартиру с утра превращал в
вытрезвитель, Но не утонул ни в стакане, ни в кубке.
Как шило в мешке – два смешка, три насмешки – Набитый
дурак, я смешал в своей трубке И разом в орла превратил
ся из решки.
И душу с душком, словно тело в тележке, Катал я и золотом правил ореш
ки, Но чем-то понравился Любке.
Муку через муку поэты рифмуют.
Она показала, где раки зимуют.
Хоть дело порой доходило до драки – Я Любку люблю!
А подробности – враки.
Она даже верила в это сама.
Мы жили в то время в холерном бараке Холерой считалась зима.
И Верка-портниха сняла с Любки мерку – Хотел я ей на зиму шубу пошить.
Но вдруг оказалось, что шуба – на Верку.
Я ей предложил вместе с нами пожить.
И в картах она разбиралась не в меру – Ходила с ума эта самая Вера.
Очнулась зима и прогнала холеру.
Короче стал список ночей.
Да Вера была и простой и понятной, И снегом засыпала белые пя
тна, Взяла агитацией в корне наглядной И воском от тысяч свечей.
И шило в мешке мы пустили на мыло.
Святою водой наш барак затопило.
Уж намылились мы, но святая вода На метр из святого и твердого льда.
И Вера из шубы скроила одеяло.
В нем дырка была – прям так и сияла.
Закутавшись в дырку, легли на кровать
И стали, как раки, втроем зимовать.
Но воду почуяв – да сном или духом –
В матросской тельняшке явилась Надюха.
Я с нею давно грешным делом матросил, Два раза матрасил, да струсил
и бросил.
Не так молода, но совсем не старуха, Разбила паркеты из синего льда.
Зашла навсегда попрощаться Надюха, Да так и осталась у нас навсегда.
Мы прожили зиму активно и дружно.
И главное дело – оно нам было не скучно.
И кто чем богат, тому все были рады.
Но все-таки просто визжали они, Когда рядом с ритмами св
етской эстрады Я сам, наконец, взял гитару в клешни.
Не твистом свистел мой овраг на горе.
Я все отдавал из того, что дано.
И мозг головной вырезал на коре: Надежда плюс Вера плюс Са
ша плюс Люба Плюс тетя Сережа плюс
дядя Наташа... Короче, не все ли равно.
Я пел это в темном холодном бараке И он превращался в обычный дворец.
Так вот что весною поделывают раки!
И тут оказалось, что я – рак-отец.
Сижу в своем теле, как будто в вулкане.
Налейте мне свету из дырки окна!
Три грации, словно три грани в стакане.
Три грани в стакане, три разных мама
ни, Три разных мамани, а дочка одна.
Но следствия нет без особых причин.
Тем более, вроде не дочка, а сын.
А может – не сын, а может быть – брат, Сестра или мать или сам я –
отец, А может быть весь первомайский парад!
А может быть город весь наш – Ленинград!
Светает.
Гадаю и наоборот.
А может быть – весь наш советский народ.
А может быть, в люльке вся наша страна!
Давайте придумывать ей имена.

Verka, Nadka, Lyubka

When two and two were only four, I lived in a small communal apartment
the apartment.
I was working with a pot, and I had a night light with
I did, but I was a fool and I didn't pay for the light.
I was chewing on the same books with tea instead
Drying, I dreamed of shooting myself in front of all of them
The tsar is a cannon, Racking his head in the form of a pillow.
Oh, vershki-koreshki!
From the pot to the top of the head, the usual cross
fool. "Your move,– frogs called from the swamps.
I was backing up like a crab.
I drank the developer, I drank the fixer, I turned the apartment into a
the detox, But did not drown in either a glass or a cup.
Like an awl in a bag – two laughs, three taunts – Stuffed
Fool, I mixed it in my pipe And turned it into an eagle at once
It's from tails.
And I rolled my soul with a smell, like a body in a cart, and the golden nut ruled
ki, But somehow Lubka liked it.
Poets rhyme flour through flour.
She showed me where the crayfish hibernate.
Although it sometimes came to a fight, I love Lubka!
And the details are lies.
She even believed it herself.
We lived in a cholera barrack at that time, winter was considered cholera.
And Verka, the dressmaker, took Lubka's measure – I wanted to sew a fur coat for her for the winter.
But suddenly it turned out that the fur coat was for Good.
I offered her to live with us.
And she knew too much about cards – This very Faith was going crazy.
Winter woke up and drove away the cholera.
The list of nights has become shorter.
Yes, Faith was both simple and understandable, And snow covered the white pyas
tna, Took the propaganda in the root visual And wax from thousands of candles.
And we used the awl in the bag for soap.
Our barracks was flooded with holy water.
We've already lathered up, but holy water Per meter is made of holy and solid ice.
And Vera made a blanket out of a fur coat.
There was a hole in it – it just shone.
Wrapped in a hole, they lay down on the bed
And the three of them began to winter like crayfish.
But having smelled the water, yes, with a dream or a spirit –
Nadiukha appeared in a sailor's vest.
I've been a sailor with her for a long time, I've been a sailor twice, but I got scared
and he quit.
Not so young, but not at all old, She broke the blue ice parquet floors.
Nadiukha came to say goodbye forever, And she stayed with us forever.
We spent the winter actively and amicably.
And the main thing is that we were not bored with it.
And everyone was happy to see who was rich in what.
But still, they just screamed When next to the rhythms of the
I finally took the guitar in my claws myself.
My ravine on the mountain did not whistle like a twist.
I gave everything that was given.
And the brain was carved into the cortex: Hope plus Faith plus Sa
Sha plus Lyuba Plus aunt Seryozha plus
uncle Natasha... In short, not everything is the same.
I sang it in a dark, cold barrack And it turned into an ordinary palace.
So that's what crayfish do in the spring!
And then it turned out that I was a cancer father.
I'm sitting in my body like I'm in a volcano.
Pour me some light from the hole in the window!
Three graces, like three facets in a glass.
Three faces in a glass, three different faces
No, three different moms, but one daughter.
But there is no consequence without special reasons.
Moreover, it seems like not a daughter, but a son.
Or maybe it's not a son, or maybe it's a brother, Sister or mother, or myself –
Father, or maybe the whole May Day parade!
Or maybe our whole city is Leningrad!
It's getting light.
I'm guessing and vice versa.
Or maybe our entire Soviet people.
Or maybe our whole country is in a cradle!
Let's come up with names for her.