Спит ковыль. Равнина дорогая... - Гарик Сукачёв translation in German

Спит ковыль. Равнина дорогая...

Спит ковыль. равнина дорогая
И свинцовой свежести полынь
Никакая родина другая
Не вольет мне в грудь мою теплынь
Знать, у всех у нас такая участь
И, пожалуй, всякого спроси
Радуясь, свирепствуя и мучась
Хорошо живется на руси
Радуясь, свирепствуя и мучась
Хорошо живется на руси
Свет луны таинственный и длинный
Плачут вербы, шепчут тополя
Но никто под окрик журавлиный
Не разлюбит отчие поля
И теперь, когда вот новым светом
И моей коснулась жизнь судьбы
Все равно останусь я поэтом
Золотой бревенчатой избы
Все равно останусь я поэтом
Золотой бревенчатой избы
По ночам, прижавшись к изголовью
Вижу я, как сильного врага
Как чужая юность брызжет новью
На мои поляны и луга
Но и все же, новью той теснимый
Я могу прочувственно пропеть
Дайте мне на родине любимой
Все любя, спокойно умереть
Так дайте мне на родине любимой
Все любя, спокойно умереть
Спит ковыль. равнина дорогая
И свинцовой свежести полынь
Никакая родина другая
Не вольет мне в грудь мою теплынь
Никакая родина другая
Не вольет мне в грудь мою теплынь
Никакая родина другая
Не вольет мне в грудь мою теплынь

Das Federgras schläft. Teure Ebene...

Das Federgras schläft. Teure Ebene,
Und Wermut von bleierner Frische.
Keine andere Heimat
Wird mir Wärme in meine Brust gießen.
Wohl ist uns allen solch ein Schicksal eigen,
Und, frage nur jeden, wen du willst:
Sich freuend, wütend und leidend –
Gut lebt es sich in der Rus.
Sich freuend, wütend und leidend –
Gut lebt es sich in der Rus.
Des Mondes Licht, geheimnisvoll und lang.
Die Weiden weinen, die Pappeln flüstern.
Doch niemand unter dem Kranichschrei
Wird die väterlichen Felder je entlieben.
Und jetzt, da mit neuem Licht
Auch meines Lebens Schicksal ward berührt,
Bleibe ich dennoch der Dichter
Der goldenen Blockhütte.
Bleibe ich dennoch der Dichter
Der goldenen Blockhütte.
Nachts, ans Kopfende geschmiegt,
Seh ich, wie einen starken Feind,
Wie fremde Jugend mit Neuem sprüht
Auf meine Lichtungen und Wiesen.
Doch trotzdem, von jener Neuheit bedrängt,
Kann ich gefühlvoll singen:
Lasst mich in der geliebten Heimat,
Alles liebend, ruhig sterben.
So lasst mich in der geliebten Heimat,
Alles liebend, ruhig sterben.
Das Federgras schläft. Teure Ebene,
Und Wermut von bleierner Frische.
Keine andere Heimat
Wird mir Wärme in meine Brust gießen.
Keine andere Heimat
Wird mir Wärme in meine Brust gießen.
Keine andere Heimat
Wird mir Wärme in meine Brust gießen.