Сто лет одиночества - Егор и Опизденевшие translation in German

Сто лет одиночества

И будет целебный хлеб
Словно нипочем
Словно многоточие
И напроломное лето моё
Однофамильное
Одноимённое
Губы в трубочку
Нить — в иголочку
Не жисть — а сорочинская ярмарка!
Заскорузло любили
Освинело горевали
Подбрасывали вверх догорелую искорку
Раскрашивали домики нетрезвыми красочками
Назывались груздями, полезали в кузова
Блуждали по мирам, словно вши по затылкам
Триумфально кочевали по невымытым стаканам
По натруженным умам
По испуганным телам
По отсыревшим потолкам
Выпадали друг за другом как молочные зубы
Испускали дух и крик
Пузырились топкой мелочью
В оттопыренных карманах деревянных пиджаков
Кипучие могучие никем не победимые
Словно обожжённые богами горшки
А за спинами таились
Лыжи в сенях
Санки
Салазки
Сказки
Арабески
На седьмой день ему все остопиздело:
Пускай всё бурно расцветает кишками наружу
На север, на запад, на юг, на восток
Пусть будет внезапно
Пусть будет неслыханно
Пусть прямо из глотки
Пусть прямо из зеркала
Безобразно рванет из-под кожи
Древесно-мясные волокна
Моя самовольная вздорная радость
ЧУДОВИЩНАЯ весна!.
Чтоб клевать пучеглазое зерно на закате
Целовать неудержимые ладони на заре
Топни ногою
и вылетят нахуй все стёкла и двери
глаза вилки ложки
и складные карманные ножички

Ещё одна свирепая история любви
Грустная сказочка про свинью-копилку
Развеселый анекдотец про то как Свидригайлов
собирался в Америку
Везучий, как зеркало, отразившее пожар
Новогодний, как полнолуние, потно зажатое в кулаке
Долгожданный, словно звонкое змеиное колечко
Единственный, словно вскользь брошенное словечко
Замечательный, словно сто добровольных лет
Одиночествтва.

Hundert Jahre Einsamkeit

Und es wird heilendes Brot geben
Als ob es nichts wäre
Wie Auslassungspunkte
Und mein ungestümer Sommer
Gleichnamig
Des gleichen Namens
Lippen zum Röhrchen
Faden – ins Nadelöhr
Kein Leben – sondern ein Sorotschinsker Jahrmarkt!
Schwielig liebten sie
Verroht trauerten sie
Warfen den ausgeglühten Funken empor
Bemalten die Häuschen mit trunkenen Farben
Nannten sich Milchlinge, krochen in die Körbe
Irrten durch Welten wie Läuse durch Nacken
Zogen triumphierend durch ungewaschene Gläser
Durch geschundene Geister
Durch verängstigte Körper
Durch feuchte Decken
Fielen nacheinander aus wie Milchzähne
Gaben Geist und Schrei auf
Blubberten als sumpfiges Kleingeld
In den abstehenden Taschen hölzerner Sakkos
Brodelnd, mächtig, von niemandem besiegt
Wie von Göttern gebrannte Töpfe
Und hinter den Rücken verbargen sich
Ski im Vorhaus
Schlitten
Rodelschlitten
Märchen
Arabesken
Am siebten Tag kotzte ihn alles an:
Soll alles stürmisch aufblühen, die Gedärme nach außen
Nach Norden, nach Westen, nach Süden, nach Osten
Soll es plötzlich sein
Soll es unerhört sein
Soll es direkt aus der Kehle
Soll es direkt aus dem Spiegel
Hässlich aus der Haut reißen
Holz-Fleisch-Fasern
Meine eigenmächtige, widerspenstige Freude
MONSTRÖSER Frühling!.
Um glotzäugiges Korn im Sonnenuntergang zu picken
Um unaufhaltsame Hände in der Morgenröte zu küssen
Stampf mit dem Fuß
und zum Teufel fliegen alle Scheiben und Türen raus
Augen Gabeln Löffel
und Klapp-Taschenmesserchen

Noch eine grausame Liebesgeschichte
Ein trauriges Märchen vom Sparschwein
Eine Mordsgaudi-Anekdote darüber, wie Swidrigajlow
nach Amerika wollte
Glücklich wie ein Spiegel, der ein Feuer reflektierte
Neujährlich wie ein Vollmond, schweißgebadet in der Faust geballt
Langersehnt wie ein klingendes Schlangenringlein
Einzigartig wie ein beiläufig hingeworfenes Wörtchen
Bemerkenswert wie hundert freiwillige Jahre
Einsamkeit.