Paroles et traduction Dionysos - Épilogue

Épilogue

Un jour, peut-être pas le jour le plus froid du monde, mais pas loin,
Je décidais de retirer mon horloge.
De lourds flocons gorgés de pluie s′amoncelaient sur mes épaules
"C'est un bon jour pour s′arracher le coeur" me suis-je dit.
Lorsque j'ai tiré dessus,
J'ai eu l′impression qu′un bulldozer était en train de tout casser entre mes poumons. Les gens disent qu'on voit une lumière très intense quand la mort arrive;
En ce qui me concerne,
Je n′ai vu que des ombres.
Des ombres géantes,
à perte de vue et une tempête de neige aux flocons noirs.
La neige recouvrait progressivement mon corps,
D'abord les mains, puis les bras écartés.
Des roses semblaient pousser de la neige tellement le sang gorgeait la poudreuse,
Puis elles se sont effacées.
Mon visage, puis mon corps tout entier ont disparu.
J′étais étrangement détendu et anxieux en même temps,
Comme si je me préparais à un très long voyage en avion.
Un dernier bouquet d'étincelles a poussé sous mes paupières,
Le souvenir de Miss Acacia dansant en équilibre sur ses petits talons aiguilles, Docteur Madeleine penchée sur moi,
Remontant l′horloge de mon coeur,
Arthur en train de vociférer son swing à coups de "Oh when the saints go marchin'in" puis Miss Acacia dansant en équilibre sur ses petits talons aiguilles,
Encore et encore.
Nous étions le 28 octobre 1906,
L'horloge, mon coeur et sa mécanique se sont arrêtés pour de bon.
Giant Jack is on your back now
Oh my baby my little one
How romantic it could be
To climb the sky
Walkin′on a stair of stars, that shining blue
And build a hamac of coulds between the south and the north of the halfmoon
And fuck in′it again and again
I hang my head like a snowflake-man in a burning sun
Because I'm my own ghost I′m really dead, this time
I'm dead like the corpse in their mother fucking graves
How romantic it could be to climb the sky in a hamac made of clouds
A hamac made of clouds, my little one

Эпилог

Однажды, может быть, не в самый холодный день в мире, но близко к тому,
Я решил снять свои часы.
Тяжелые хлопья снега, пропитанные дождем, скапливались на моих плечах.
"Хороший день, чтобы вырвать себе сердце", - подумал я.
Когда я потянул за него,
У меня было такое ощущение, будто бульдозер крушит все между моих легких. Люди говорят, что видишь яркий свет, когда приходит смерть;
Что касается меня,
Я видел только тени.
Гигантские тени,
До самого горизонта и снежную бурю с черными хлопьями.
Снег постепенно покрывал мое тело,
Сначала руки, потом распростертые в стороны.
Из снега, словно розы, прорастали кровавые пятна, настолько он был пропитан кровью,
Потом они исчезли.
Мое лицо, а затем и все тело исчезли.
Я был странно расслаблен и встревожен одновременно,
Как будто готовился к очень долгому перелету.
Последний сноп искр вспыхнул под моими веками,
Воспоминание о мисс Акации, танцующей на своих маленьких шпильках, доктор Мадлен, склонившаяся надо мной,
Заводящая часы моего сердца,
Артур, выкрикивающий свой свинг под "Oh when the saints go marchin'in", а затем мисс Акация, танцующая на своих маленьких шпильках,
Снова и снова.
Было 28 октября 1906 года,
Часы, мое сердце и его механизм остановились навсегда.
Гигантский Джек теперь у тебя за спиной, малышка моя,
О, моя детка, моя крошка,
Как романтично было бы
Взлететь в небо,
Шагая по лестнице из звезд, сияющих голубым,
И построить гамак из облаков между югом и севером полумесяца,
И заниматься любовью в нем снова и снова.
Я повесил голову, как снеговик под палящим солнцем,
Потому что я свой собственный призрак, я действительно мертв, на этот раз.
Я мертв, как труп в их чертовых могилах.
Как романтично было бы подняться в небо в гамаке из облаков,
Гамак из облаков, моя крошка.