Paroles et traduction Francesco Guccini - Piazza Alimonda

Piazza Alimonda

Genova, schiacciata sul mare, sembra cercare
Respiro al largo, verso l'orizzonte.
Genova, repubblicana di cuore, vento di sale,
D'anima forte.
Genova che si perde in centro nei labirintici vecchi carrugi,
Parole antiche e nuove sparate a colpi come da archibugi.
Genova, quella giornata di luglio, d'un caldo torrido
D'Africa nera.
Sfera di sole a piombo, rombo di gente, tesa atmosfera.
Nera o blu l'uniforme, precisi gli ordini, sudore e rabbia;
Facce e scudi da Opliti, l'odio di dentro come una scabbia.
Ma poco più lontano, un pensionato ed un vecchio cane
Guardavano un aeroplano che lento andava macchiando il mare;
Una voce spezzava l'urlare estatico dei bambini.

Panni distesi al sole, come una beffa, dentro ai giardini.
Uscir di casa a vent'anni è quasi un obbligo, quasi un dovere,
Piacere d'incontri a grappoli, ideali identici, essere e avere,
La grande folla chiama, canti e colori, grida ed avanza,
Sfida il sole implacabile, quasi incredibile passo di danza.
Genova chiusa da sbarre, Genova soffre come in prigione,
Genova marcata a vista attende un soffio di liberazione.
Dentro gli uffici uomini freddi discutono la strategia
E uomini caldi esplodono un colpo secco, morte e follia.
Si rompe il tempo e l'attimo, per un istante, resta sospeso,
Appeso al buio e al niente, poi l'assurdo video ritorna acceso;
Marionette si muovono, cercando alibi per quelle vite
Dissipate e disperse nell'aspro odore della cordite.

Genova non sa ancora niente, lenta agonizza, fuoco e rumore,
Ma come quella vita giovane spenta, Genova muore.
Per quanti giorni l'odio colpirà ancora a mani piene.
Genova risponde al porto con l'urlo alto delle sirene.
Poi tutto ricomincia come ogni giorno e chi ha la ragione,
Dico nobili uomini, danno implacabile giustificazione,
Come ci fosse un modo, uno soltanto, per riportare
Una vita troncata, tutta una vita da immaginare.
Genova non ha scordato perché è difficile dimenticare,
C'è traffico, mare e accento danzante e vicoli da camminare.
La Lanterna impassibile guarda da secoli gli scogli e l'onda.
Ritorna come sempre, quasi normale, piazza Alimonda.

La "salvia splendens" luccica, copre un'aiuola triangolare,
Viaggia il traffico solito scorrendo rapido e irregolare.
Dal bar caffè e grappini, verde un'edicola vende la vita.
Resta, amara e indelebile, la traccia aperta di una ferita

Площадь Алимдонда

Моя Генуя, прижатая к морю, ищет дыхание
Подальше от берега, к горизонту.
Моя Генуя, республиканская душой, соленый ветер,
С крепким духом.
Моя Генуя, теряющаяся в центре в лабиринтных старых переулках,
Стародавние и новые слова вылетают, как выстрелы из аркебузов.
Моя Генуя, в тот июльский день, знойный, как
Черная Африка.
Солнце в зените, грохот толпы, напряженная атмосфера.
Черная или темно-синяя униформа, четкие приказы, пот и ярость;
Лица и щиты гоплитов, ненависть внутри, как струпья.
Но чуть дальше, пенсионер и старая собака
Наблюдали за самолетом, который медленно летел, пачкая море;
Одинокий голос разрывал восторженные крики детей.

Белье, развешенное на солнце, словно насмешка, во дворах.
Выходить из дома в двадцать лет — почти обязанность, почти долг,
Удовольствие от встреч с единомышленниками, общие идеалы, быть и иметь,
Большая толпа зовет, песни и краски, крики и продвижение вперед,
Бросая вызов беспощадному солнцу, почти невероятному танцевальному шагу.
Моя Генуя, запертая решетками, моя Генуя страдает, как в тюрьме,
Моя Генуя, помеченная в поле зрения, ждет глотка освобождения.
В офисах холодные люди обсуждают стратегию,
А горячие люди стреляют, смерть и безумие.
Время и момент разрываются, на мгновение останавливаются,
Повисающие во тьме и небытии, затем бессмысленное видео снова включается;
Марионетки двигаются, ища оправдания тем жизням,
Растраченным и рассеянным в едком запахе кордита.

Моя Генуя пока ничего не знает, медленно мучается, огонь и грохот,
Но как та молодая жизнь угасла, так и моя Генуя умирает.
Сколько дней еще ненависть будет наносить удары полными горстями.
Моя Генуя отвечает гавани громким ревом сирен.
Затем все начинается снова, как каждый день, и у кого есть причина,
Говорю я, благородные люди, дают безжалостное оправдание,
Словно есть лишь один способ вернуть
Обрезанную жизнь, целую жизнь, которую можно только представить.
Моя Генуя не забыла, потому что невозможно забыть,
Здесь движение, море и танцующий акцент, и переулки, по которым можно пройтись.
Безмятежный маяк веками наблюдает за скалами и волнами.
Все возвращается, как всегда, почти нормально, площадь Алимдонда.

"Шалфей блестящий" сверкает, покрывая треугольную клумбу,
Обычный транспорт едет быстро и нерегулярно.
Из кафе-бара зеленый киоск продает газеты.
Остается горький и неизгладимый след открытой раны