Paroles et traduction Horus - Гири

Гири

Впечатлений новых мы искали явно, как в пустыне жаркой глоток воды.
Видно, потому так и стремились рьяно потреблять пороков гиблые плоды.
Если расколоть череп, как пиньяту, то внутри лишь пепел, миражи и дым.
Хмурый взгляд – тяжелый, будто опиаты, на все
то, что творил раньше молодым.
Ведь в моих объятиях с тех пор ни одной иллюзии стух труп.
Я поразительно автономен касательно всяких структур.
До неприличия хаотичен. Тут мой никнейм мне не даст соврать вам.
Я – параллелен, асимметричен; скопление пороков и антипатий.
Вновь распят на бите. К суете — иммунитет.
Ждать, пока смертная тень, превращая все в тлен
, растворит твое Я в ледяной пустоте?
Да к черту! Я снова просто майк чекну
Да черкну на листике че-то. Мол, смотри, тут как-то все тщетно! (Ой!)
Просто не видя стези иной, будто кем-то приговорено.
Темные стекла на моих глазах (вылитый, блять, старина Рено)
Ими опять отсекая мир, с ним прекратил бесполезный спор.
Город притаился за окнами. Город, в котором я до сих пор —
Не встречал святых. Не видел мира в мире (мира в мире)
Мы, по меньшей мере, просто цели в тире.
Жизнь не только педагог, но также неплохой сатирик.
Груз моих грехов меня опять тянул к земле, как гири
Гири-гири (гири-гири), гири-гири (гири-гири)
Гири-гири-гири-гири (гири-гири-гири-гири) —
От лицеев до подвалов, от вагины до могилы.
Я б взлетел, но шар земной прикован был к лодыжке гирей
Над головой черная инфинити, к нам не питает жалости.
Мне ее мрак из себя не выкинуть, не объяснить подростковой шалостью.
Наплевать на всех, настроение как в снегопад у дворника.
Так и пропадают в Нарнии. Реальности войну проиграв покорненько.
Вертел слова будто кубик-рубик — снова сложил тлену панегирик.
Снова унылой квартиры кубрик. Тянут к земле моих ошибок гири.
Моралисты пояснят за норму, якобы незыблемую, хоть убей, но
Рассмеюсь им в лицо, ведь мозгов поболее даже у стен гаража Кобейна.
Понимание ударит током: все, что движет нами, это — тупо скука.
Смысла в жизни то не видно толком. Дворы замажут белой штукатуркой
Облака, беременные снегопадом, опять просыпав не один контейнер.
Я и сам забыл, зачем мне это надо, но несу вам свет будто Оппенгеймер.
Просто не видя стези иной, будто кем-то приговорено.
Темные стекла на моих глазах (вылитый, блять, старина Рено)
Ими опять отсекая мир, с ним прекратил бесполезный спор.
Город притаился за окнами. Город, в котором я до сих пор —
Не встречал святых. Не видел мира в мире (мира в мире)
Мы, по меньшей мере, просто цели в тире.
Жизнь не только педагог, но также неплохой сатирик.
Груз моих грехов меня опять тянул к земле, как гири
Гири-гири (гири-гири), гири-гири (гири-гири)
Гири-гири-гири-гири (гири-гири-гири-гири) —
От лицеев до подвалов, от вагины до могилы.
Я б взлетел, но шар земной прикован был к лодыжке гирей
Гири-гири (гири-гири), гири-гири (гири-гири)
Гири-гири-гири-гири (гири-гири-гири-гири)
От лицеев до подвалов, от вагины до могилы.
Я б взлетел, но шар земной прикован был к лодыжке гирей

Weights

We clearly sought new impressions, like a sip of water in a scorching desert.
Perhaps that's why we so eagerly consumed the deadly fruits of vice.
If you crack open my skull like a piñata, you'll find only ashes, mirages, and smoke inside.
My gloomy gaze is heavy, like opiates, upon everything
that I used to do when I was young.
Since then, not a single illusion's corpse has decayed in my embrace.
I am strikingly autonomous regarding any structures.
Indecently chaotic. My nickname won't let you lie about that.
I am parallel, asymmetrical; a cluster of vices and antipathies.
Crucified on the beat once again. Immune to the vanity.
Wait for the mortal shadow, turning everything into decay,
to dissolve your self in the icy void?
To hell with that! I'll just check the mic again
And scribble something on a piece of paper. Like, look, everything here is futile! (Oh!)
Just not seeing another path, as if condemned by someone.
Dark glasses on my eyes (the spitting image of old man Reno)
Cutting off the world with them again, ending the pointless argument with it.
The city lurks behind the windows. The city where I still —
Haven't met saints. Haven't seen peace in the world (peace in the world)
We, at least, are just targets in a shooting gallery.
Life is not only a teacher, but also a good satirist.
The weight of my sins pulled me down to the ground again, like weights
Weights-weights (weights-weights), weights-weights (weights-weights)
Weights-weights-weights-weights (weights-weights-weights-weights) —
From lyceums to basements, from vagina to the grave.
I would have soared, but the globe was chained to my ankle with weights
Black infinity above my head, it has no pity for us.
I can't throw its darkness out of myself, can't explain it away as teenage mischief.
I don't care about anyone, my mood is like a janitor's during a snowfall.
That's how they disappear in Narnia. Meekly losing the war to reality.
Spinning words like a Rubik's cube — once again composing a panegyric to decay.
Once again, the cabin of a dreary apartment. The weights of my mistakes pull me down.
Moralists will explain the norm, supposedly unshakable, even if you kill me, but
I'll laugh in their faces, because even the walls of Cobain's garage have more brains.
Understanding will strike like lightning: all that drives us is just boredom.
The meaning of life isn't really clear. The courtyards will be covered with white plaster
Clouds, pregnant with snowfall, spilling more than one container again.
I myself have forgotten why I need this, but I bring you light like Oppenheimer.
Just not seeing another path, as if condemned by someone.
Dark glasses on my eyes (the spitting image of old man Reno)
Cutting off the world with them again, ending the pointless argument with it.
The city lurks behind the windows. The city where I still —
Haven't met saints. Haven't seen peace in the world (peace in the world)
We, at least, are just targets in a shooting gallery.
Life is not only a teacher, but also a good satirist.
The weight of my sins pulled me down to the ground again, like weights
Weights-weights (weights-weights), weights-weights (weights-weights)
Weights-weights-weights-weights (weights-weights-weights-weights) —
From lyceums to basements, from vagina to the grave.
I would have soared, but the globe was chained to my ankle with weights
Weights-weights (weights-weights), weights-weights (weights-weights)
Weights-weights-weights-weights (weights-weights-weights-weights)
From lyceums to basements, from vagina to the grave.
I would have soared, but the globe was chained to my ankle with weights