Paroles et traduction Jlach feat. Gena - C 0002

C 0002

Няма пък, каза си ината тъп
цялата ръка в кръв
лице, глава, крака и гръб
клепач и зъб, врат, рамена, и гръд
заедно с остатъка
ранен не е направо, а човека сам е раната
в ада няма кръг във който някога някой да е спал до дявола
както този малкия осран балък
в ансамбъла на омразата със глас на смърт
никой не е изпитвал такава жлъч адова
без грам акъл, взе камъка
не, няма как да остана в таа смазана
кола, колана стяга, да това е кошмар наяве
"исках да сляза, що не слязах да му еба мамата"
ония предатели не бяха там
Ся да им направа света Исламабад
бомби над Багдад, шибан атентат
стъклото прави "пат", изнизва се от седалката
като шибан червей, живота да го убие нека се опита и успее
след него червена диря и всеки миг ше умре
във него острие прониква, казва си "свиква се"
ченге над него надвисва
крещи му се "умри прасе!"
"остави ме ше се оправя, всичко е шеест"
щрак!

И нашия e закопчан със белезниците
Нема милост никаква, нема милост никъде
Кво става рап слушателче загубих ли те?

Май че искаше хитове, не некъв до полуда изкривен
полу-поучителен шум с ебати противоречивия текст?
"Нема дори рефрен тоя олигофрен"
Извинявай пиленце, смени ни де
пусни си музичка, с която се дроби амфет
и в която сивите полу-мъртви шмъркачи са великите пичове
живеят вечно на парти със звездички в зениците!
Тоя дето го закопчаха в текста от преди малко
всъщност не е на умирачка, просто е тегава друсалка
Излязъл беше на парти ама вече калпав
Побратим с едни сурати, но днес дали се видя с тях?
На амфи и барбитурати, бате да помни няа как
пък е зает да халюцинира, че се намира в ударена черна кола
и се мъчи да излезе от там
а реално е седнал сгърчен под една улична лампа
на десетия път, в който залага
нещо от дома на безпомощната си майка
тя просто звъни на ушевите да го хванат
и те го правят, и отварят врата на кола
и го вкарват на задната седалка
оня крещя и крещя, яде тупалка, яде и палка
не спря и не спря
ушевите му понатрошиха черепа
но не разбраха, че не биха него, щото той не беше там

Тоя град ше те изяде
Да му откажеш няма как, остави се бе
За малко светлината ше се отрази във теб
но после нема милост никва, нема милост никъде
нема милост никва, нема милост никъде
нема милост никва, нема милост никъде

Поздрав за поколенията на прехода
А тая лампа няма да загасне

C 0002

Нет уж, сказал себе упрямый дурак,
вся рука в крови,
лицо, голова, ноги и спина,
веко и зуб, шея, плечи и грудь,
вместе с остальным.
Ранен не он, а сам человек - рана.
В аду нет круга, в котором кто-то когда-либо спал рядом с дьяволом,
как этот мелкий обосранный придурок,
в ансамбле ненависти с голосом смерти.
Никто не испытывал такой адской желчи,
без капли ума, взял камень.
Нет, я не могу остаться в этой разбитой
тачке, ремень давит, это кошмар наяву.
"Хотел выйти, почему не вышел, чтоб его черт побрал?"
Те предатели не были там.
Сейчас я им устрою, весь мир превращу в Исламабад,
бомбы над Багдадом, е*аный теракт.
Стекло делает "хрусть", соскальзывает с сиденья,
как червяк, пусть жизнь попробует его убить, пусть попробует и преуспеет.
После него красный след, и каждый миг он умрет.
В него проникает лезвие, он говорит себе: "привыкается".
Над ним нависает мент,
орёт ему: "сдохни, свинья!"
"Оставь меня, я справлюсь, всё ништяк".
Щелк!

И наш в наручниках.
Нет милости никакой, нет милости нигде.
Что такое, рэп-слушатель, я тебя потерял?

Кажется, ты хотел хиты, а не какой-то до безумия искаженный,
полу-поучительный шум с чертовски противоречивым текстом?
"Даже припева нет, этот олигофрен".
Извини, цыпочка, переключи нас,
включи музычку, под которую крошится амфетамин,
и в которой серые полумертвые торчки - великие парни,
живут вечно на вечеринке со звездочками в зрачках!
Тот, кого закопчали в тексте чуть раньше,
на самом деле не при смерти, просто жестко обдолбан.
Вышел на вечеринку, но уже никакой.
Брат за брата с какими-то рожами, но сегодня виделся ли он с ними?
На амфетамине и барбитуратах, братан, помнить никак,
да и занят он тем, что галлюцинирует, будто находится в разбитой черной машине,
и пытается выбраться оттуда,
а на самом деле сидит скрючившись под уличным фонарем,
в десятый раз, когда закладывает
что-то из дома своей беспомощной матери.
Она просто звонит ментам, чтобы его схватили,
и они это делают, и открывают дверь машины,
и сажают его на заднее сиденье.
Тот орет и орет, получает тумаки, получает и дубинкой.
Не остановился и не остановился.
Менты ему немного проломили череп,
но не поняли, что били не его, потому что его там не было.

Этот город тебя сожрет.
Отказаться от него никак, смирись.
На мгновение свет отразится в тебе,
но потом нет милости никакой, нет милости нигде.
Нет милости никакой, нет милости нигде.
Нет милости никакой, нет милости нигде.

Привет поколениям переходного периода.
А этот фонарь не погаснет.