Paroles et traduction Konstantin Wecker - Ballade vom Mazeppa

Ballade vom Mazeppa

Mit eigenem Strick verstrickt dem eigenen Pferde
Sie schnürten ihn Rücken an Rücken dem Ross
Das wild aufwiehernd über heimatliche Erde
Gehetzt in den dunkelnden Abend hinschoss

Sie schnürten ihn so, dass den Gaul der Verstrickte
Im Schmerz noch aufpeitschte, durch sinnloses Zerr'n
So, dass er nichts, nur den Himmel erblickte
Der dunkler ward, weiter ward, ferner als fern

Wohl trug ihn der Gaul vor der hetzenden Meute
Und blind und verzweifelnd und treu wie ein Weib
Ihm riss er, je mehr seine Feinde er scheute
Tiefer den Strick im blutwäss'rigen Leib

Auch füllte sich abends dann seltsam der Himmel
Mit fremdem Gevögel: Kräh' und Geier, die mit
Lautlosem Flug in dunklem Gewimmel
Im Äther verfolgen den keuchenden Ritt

Drei Tage lang trug ihn der fleischerne Teller
Wiehernd hinab an den ewigen Start
Wo der Himmer bald dunkler, und wo er bald heller
Doch immer unermesslicher ward

Drei Tage immer gehetzter und schneller
Drei Ewigkeiten lang war die Fahrt
Wo der Himmer bald dunkler, und wo er bald heller
Und immer unermesslicher ward

Drei Tage lang will er zum Sterben sich strecken
Er kann's nicht im Flug zwischen Himmel und Gras
Und die Geier warten schon auf sein Verrecken
Und sehnen sich wild nach dem lebende Aas

Drei Tage, bis seine Stricke sich sträubten
Grün war der Himmel, und braun war das Gras
Ach, es rauften wohl immer zu seinen Häupten
Kräh' und Geier sich schhon um das lebende Aas

Und ritt er schneller, sie folgten ihm gerne
Und schrie er lauter - sie schrien mit
Beschattend die Sonne, Beschattend die Sterne
Verfolgten sie seinen keuchenden Ritt

Drei Tage, dann musste alles sich zeigen
Erde gibt Schweigen und Himmel gibt Ruh'
Einer ritt aus mit dem, was ihm zu eigen
Mit Erde und Pferden und mit Langmut und Schweigen
Dann kammen noch Himmel und Geier dazu

Drei Tage lang ritt er duch Abend und Morgen
Bis er alt genug war, dass er nicht mehr litt
Als er gerettet ins große Geborgen
Todmüd' in die ewige Ruhe eintritt

Баллада о Мазепе

Собственным жеребцу его связали спину
Прикрутили его спина к спине к его коню,
Который, дико взвиваясь, по родной долине
Помчался в сгущающийся вечер вдали.

Они связали его так, что конь связанного
В мучениях ещё стегал бессмысленным рывком.
Так что он ничего, кроме неба не видел,
Которое темнело, удалялось, всё дальше, чем даль.

Конь нёс его прочь от погони жестокой
И слепо, отчаявшись, как баба верный,
Чем больше он страшился погони свирепой,
Тем глубже врезался канат в окровавленное тело.

И странно наполнилось небо под вечер
Чужими птицами: вороньём и стервятниками. Влекомые
Беззвучным полётом в сумраке мглистом
В эфире преследовали хрипящего всадника.

Три дня его нёс этот мясной скакун
Вздымаясь к началу всех начал.
Где небо темнело, и где оно светлело,
Но всё же безмернее становилось.

Три дня все быстрей и быстрей погоня
Три вечности длился этот путь
Где небо темнело, и где оно светлело,
Но всё же безмернее становилось.

Три дня он пытается к смерти приникнуть,
Но не может в полёте меж небом и трав.
И ждут его смерти стервятники, хищники
И жаждут отведать живую падаль.

Три дня, и распались верёвки на части,
Зелёным был небосвод, и трава зелена.
Ах, и дрались, наверно, над самою макушкой,
Вороньё и стервятники уже делили падаль.

И он скакал быстрее, они за ним рады стараться,
И он кричал громче — они ему вторили,
Затмевая солнце, затмевая звезды,
Преследовали его хрипящий бег.

Три дня, и настала пора объяснений:
Земля даёт молчание, а небо — покой.
Один человек ускакал с тем, что нажил,
С землёй и лошадьми, с терпением и молчанием.
Потом ещё небо и стервятники присоединились.

Три дня он скакал сквозь рассветы и сумерки,
Пока не состарился достаточно, чтоб не страдать,
Когда он спасся в великом приюте,
Смертельно уставший, в вечный покой ступать.