Paroles et traduction Krec - Time Out

Time Out

Сентябрь. Он просыпался один в грязном лифте,
Болит все, в голове кадры, палаты, больницы.
Записки, странные мысли, даты и числа,
Обрывки писем кумиру с мольбами: "Откликнись!"

Гордись им, он воплотил твои замыслы в жизнь,
Как шизик твердил, душа не умеет фальшивить.
Тащили силой, кололи всю зиму вакциной,
Здесь крылья ломают, свиньи — рабы без извилин.

Стерильно все, бро, прикинься стабильным для вида,
Шептались психи, не зли их, трусливо крестились.
Я и сиги, делили "Приму", жевали без фильтра,
Тоскливо тянулись буги, слипались ресницы.

Сквозь синие веки был свет, он мечтал о свободе,
Но доктор будто все знал — увеличивал дозу.
Промозглая осень, опять кровоточили десны,
Полеты во снах, где город взлетает на воздух.

Там никто не ждет нас с тобой,
Ма горьких слез своих не льет.
Река точит камень, черный омут манит,
Оглянись назад, возьми тайм-аут.

Знаешь, тут ведь и в мае бывает прохладно,
Правда, та же пижама, ботинки и шапка.
Тамбур — дом, отвлекает Ланская, Финляндский,
Привокзальные дамы, драмы, их слезы и ласки.

Карты пыльных парадных, где были не рады,
Дай мне еще один шанс, ма.
Бах! Дверь перед носом, лицо без эмоций,
Приперся, зачем, тебе тут не рады давно, сын.

Он плелся в ночи мимо быстрых машин, роскошных отелей,
Тех, что любят за деньги и питают презрение ко всем смертным.

Ветру подставив спину — последняя спичка.
Чиркнул, лямки давили, тянуло в ключицу,
Скинул, утроба-лифт, и к утру отключился,
Снились лишь те, кто остались теперь лишь на снимках.

Там никто не ждет нас с тобой,
Ма горьких слез своих не льет.
Река точит камень, черный омут манит,
Оглянись назад, возьми тайм-аут.

Там никто не ждет нас с тобой,
Ма горьких слез своих не льет.
Река точит камень, черный омут манит,
Оглянись назад, возьми тайм-аут.

Time Out

September. He woke up alone in an elevator,
Everything hurts — images of hospitals float in his head.
Notes, strange thoughts, dates and numbers,
Scraps of letters to an idol begging: "Respond!"

Be proud, he has brought your dreams to life,
Like a madman, he claimed a man's soul can't lie.
They dragged him in and vaccinated him all winter,
Here they break your wings, you are pigs — mindless slaves.

Everything's sterile, man, pretend to be okay,
Lunatics whispered — don't annoy them, cowardly crossed themselves.
We shared a "Prima" cigarette, chewed it, no filter,
Boogie days dragged on, our eyes closed.

There was light through his blue eyelids, he dreamed of freedom,
But the doctor seemed to know everything — he increased the dose.
Damp autumn, his gums bled again,
Dreams of flight where the city takes off into the air.

Nobody's waiting for you or me there,
Mother doesn't cry bitter tears for you.
The river wears down the stone, the dark abyss beckons,
Look back, take a time-out.

You know it can be chilly even in May here,
The same pajamas, boots, and a hat.
Vestibule — home, distracted by Lanskaya, Finland Station,
Ladies of the night, dramas, their tears and caresses.

Maps of apartments where we weren't welcomed,
Give me one more chance, Mom.
Bam! The door slams in front of your nose, a face without emotion,
"Why, son, you're not welcome here anymore."

He wandered through the night, past fast cars, luxury hotels,
Those loved for money, who despise all mortals.

His back to the wind — the last match.
He struck it, the straps pressed on his collarbone,
He took them off, an elevator in his stomach, and by morning, he passed out,
Dreaming only of those who were now just in photographs.

Nobody's waiting for you or me there,
Mother doesn't cry bitter tears for you.
The river wears down the stone, the dark abyss beckons,
Look back, take a time-out.

Nobody's waiting for you or me there,
Mother doesn't cry bitter tears for you.
The river wears down the stone, the dark abyss beckons,
Look back, take a time-out.