O
muse
de
mon
coeur,
amante
des
palais,
Auras-tu
quand
Janvier
lächera
ses
Borées,
Durant
les
noirs
ennuis
des
neigeuses
soirées,
Un
tison
pour
chauffer
tes
deux
pieds
violets?
Ranimeras-tu
donc
tes
épaules
marbrées
Aux
nocturnes
rayons
qui
percent
les
volets?
Sentant
ta
bourse
à
sec
autant
que
ton
palais,
Récolteras-tu
l′
or
des
voûtes
azurées?
Il
te
faut,
pour
gagner
ton
pain
de
chaque
soir,
Comme
un
enfant
de
choeur,
jouer
de
l'
encensoir,
Chanter
des
Te
Deum
auxquels
tu
ne
crois
guère,
Ou,
saltimbanque
à
jeun,
étaler
tes
appas
Et
ton
rire
trempé
de
pleurs
qu′
on
ne
voit
pas,
Pour
faire
épanouir
la
rate
du
vulgaire.
О
муза
моего
сердца,
возлюбленная
дворцов,
будешь
ли
ты,
когда
январь
отпустит
свои
Бореи,
в
течение
скучных
темных
снежных
вечеров,
иметь
головешку,
чтобы
согреть
свои
два
фиолетовых
от
холода
ступни?
Согреешь
ли
ты
свои
мраморные
плечи
ночными
лучами,
проникающими
сквозь
ставни?
Чувствуя
свой
кошелек
таким
же
пустым,
как
и
свой
желудок,
соберешь
ли
ты
золото
лазурных
небес?
Тебе
нужно,
чтобы
заработать
свой
хлеб
насущный,
подобно
прислужнику
в
церкви,
размахивать
кадилом,
петь
Te
Deum,
в
которые
ты
едва
ли
веришь,
или,
как
голодный
акробат,
выставлять
напоказ
свои
прелести
и
свой
смех,
пропитанный
невидимыми
слезами,
чтобы
развеселить
черную
душу
черни.