Paroles et traduction Noize MC - Двадцатые годы

Двадцатые годы

Я залезу на стол в кабаке и
Почитаю оттуда стихи вам
С надрывом
Загрустят капитала лакеи
Поплачут над пивом
Хмель и солод с солёным вкуснее
Слёзы в пене помехой не будут
Так что я залезу на стол в кабаке и
С надрывом почитаю стихи вам оттуда
Я такой же, как вы, абсолютно
Это слышно в каждом четверостишье
И, обозначая наше сходство прилюдно
Чтоб всем было видно, я лезу повыше
Словно солдат, что поднялся без каски на бруствер
Ловя своим черепом выстрел
Я так однажды достану до люстры
И над всем миром крещёным повисну

И продолжатся двадцатые годы
Без мутящих воду
И чуждых народу
Упаднических поэтов
От лишних карт зачистят колоду
Шестёрки-сексоты
В погонах идиоты
Дураки в эполетах

Сочтены дни Турбиных, и вместо изб лубяных
Небоскрёбы да трубы: мы глядим на них из глубины
Словно рыбы на луну, и я пою для родного дна
Свой романс под старину в духе Бориса Фомина
В Злых заметках главреда Правды я предстану посмертно франтом
Алкашом без тени таланта, жалким внутренним эмигрантом
Рифмующим пьяный бред, но одного не учтёт главред
Того, что его Правдой подотрутся через сотню лет
Подо мной пошатнётся стол — полечу вниз головой:
За штанину потянет кто-то, вовлекая в мордобой
И трактирный половой вызовет городового
Вот он, дар мой удалой; да, вот такая сила слова
Я завтра залезу снова, словно альпинист настырный
Вам стихи под нос подсовывая спиртом нашатырным
Снова на башке — бутылка, под ногами — бруствер:
Давай, вражеский снайпер, покажи своё искусство

И продолжатся двадцатые годы
Без мутящих воду
И чуждых народу
Упаднических поэтов
От лишних карт зачистят колоду
Шестёрки-сексоты
В погонах идиоты
Дураки в эполетах

Twenties

I'll climb up a table in a tavern and
I'll read poetry from there
With audacity
The lackeys of capital will grow sad
They'll weep over their beer
Malt and hops taste better with salt
Tears won't be a bother in the foam
So I'll climb up a table in a tavern and
I'll read poetry from there with utmost boldness
I'm just like you, absolutely
You can hear it in each quatrain
And to symbolize our similarity to everyone
So that it's clear to all, I'll climb higher
Like a soldier without a helmet who climbs onto the breastwork
Aiming his head for a shot
I'll once reach the chandelier
And I'll hang over the entire enlightened world

And the twenties will continue
Without those who stir up trouble
And are alien to the nation
Decadent poets
They'll cleanse the deck from these extra cards
Sixes-informers
Idiots in epaulettes
Fools in shoulder boards

The days of the Turbins are counted, and instead of the wooden huts
Skyscrapers and chimneys: we look at them from the depths
Like fish at the moon, and I sing for my native background
My romance a la old times in the spirit of Boris Fomin
In Pravda's editor-in-chief's angry notes I'll posthumously appear as a dandy
An alcoholic with not a shadow of talent, a pitiful internal emigrant
Rhyming drunken delirium, but the editor-in-chief won't account for one thing
That his Pravda will be used as toilet paper in a hundred years
The table will shake beneath me — I'll fly head over heels:
Someone will pull me by the pants, dragging me into a fight
And a tavern waiter will call the police officer
Here it is, my daring gift; yes, such is the power of the word
Tomorrow I'll climb again, like a stubborn mountaineer
Shoving poetry under your nose with ammonia
A bottle on my head again — a breastwork under my feet:
Come on, enemy sniper, show your art

And the twenties will continue
Without those who stir up trouble
And are alien to the nation
Decadent poets
They'll cleanse the deck from these extra cards
Sixes-informers
Idiots in epaulettes
Fools in shoulder boards