Paroles et traduction Ron - Mannaggia alla musica

Mannaggia alla musica

Suona da quindici anni
Dove lo pagano per suonare
Una vecchia fisarmonica gli può bastare
Ha gli occhi sempre troppo gentili
Di uno che beve parecchio
E non si guarda mai alle spalle né allo specchio
E vive in qualche seminterrato
Con un gatto per compagno
Saranno quasi diecimila anni che non fa il bagno
Non ha diritto a nessuna pensione
Perché non ha lavorato mai
Ha la faccia da mascalzone e non vuole guai
E fischia, fischia quando deve chiamare un amico
Chiede scusa prima di andare via
E scappa sempre quando vede in giro la polizia
E i turisti lo chiamano Ulisse
Ma il vero nome chissà qual è
Ma a lui gli va benissimo anche quello e se lo tiene per sé
Gli piacerebbe avere un figlio in America
Pieno di dollari e di tranquillità
Sistemato nel quartiere italiano di una grande città
Così potrebbe scrivergli spesso
E poi magari un giorno chi lo sa
Montare sull′aeroplano e andare fino là
Poi quando torna inventarsi di tutto
E raccontare quello che gli va
Però l'America è lontana e un figlio non ce l′ha
La sera quando smette di faticare
Si sente libero come una piuma
Chiude nel fodero la fisarmonica e ne accende una
Ma poi pensa, "Mannaggia alla musica
Fino a domani gli dice addio"
Si siede in faccia al golfo di Napoli e ringrazia Dio

Проклятая музыка

Играет уже пятнадцать лет,
Там, где ему платят за игру.
Старой фисгармонии ему хватает,
В его глазах всегда слишком много доброты,
Как у того, кто много пьет,
И никогда не оглядывается назад, ни в зеркало не смотрит.
Живет он в каком-то подвале,
С котом за компанию,
Кажется, лет десять тысяч он не мылся.
Не имеет он права ни на какую пенсию,
Потому что никогда не работал.
У него лицо мошенника, но он не хочет проблем.
И свистит, свистит, когда нужно позвать друга,
Извиняется, прежде чем уйти,
И всегда убегает, когда видит поблизости полицию.
Туристы зовут его Улиссом,
Но настоящее имя его – кто знает,
Но ему и это подходит, и он хранит его в себе.
Хотел бы он иметь сына в Америке,
Полного долларов и спокойствия,
Устроенного в итальянском квартале большого города.
Тогда мог бы он писать ему часто,
А потом, может быть, однажды, кто знает,
Сесть в самолет и полететь туда.
А когда вернется, выдумывать всякое,
И рассказывать, что захочется.
Но Америка далеко, и сына у него нет.
Вечером, когда он перестает трудиться,
Чувствует себя свободным, как перышко,
Убирает фисгармонию в чехол и закуривает сигарету.
Но потом думает: "Проклятая музыка,
До завтра, говорит он ей на прощание".
Садится лицом к Неаполитанскому заливу и благодарит Бога.