Paroles et traduction Александр Розенбаум - На улице Гороховой (Live)

На улице Гороховой (Live)

На улице Гороховой ажиотаж
Урицкий всю ЧК вооружает
Всё потому, что в Питер в свой гастрольный вояж
С Одессы-мамы урки приезжают

А это было это летом, в восемнадцатый год
Убили Мишу в Питере с нагана
На сходке порешили отомстить за него
Ребята загорелые с лимана

Майданщик молдаван и толстая Кармен
Что первая барыга на привозе
Четырнадцать мокрушников с собой взял Сэмен
Горячий был народ на паровозе

Уже чух-чух пары, кондуктор дал свисток
Прощальный поцелуй, стакан горилки
С Одессы-мамы, с моря дунет вей-ветерок
До самой петроградской пересылки

Начальник посетил шикарный наш вагон
Спросил, чудак, навязчиво билеты
Пришлось ему в Раздельной предложить выйти вон
Слегка качнув у носа пистолетом

И всю дорогу, щёки помидором надув
Шмонали фараончики по крышам
Шестёрок Сеня сбросил под откос на ходу
И в тамбур покурить устало вышел

Там женщина стояла двадцати пяти лет
И слабо отбивалась от кого-то
Дешёвый фраер в кепке мял на ней туалет
И Сёма чуть прибавил оборота

Я вижу Вас на рейде возле женщины, граф
Стояли Вы, как флагман под парами
Советую на задний ход врубить телеграф
Чтоб не было эксцессов между нами

Чуть спортив воздух, фраер, как иллюзионист
Под стук колёс моментом испарился
Спасённая дрожала, как осиновый лист
И Сеня с чувством долга удалился

А в поезде мелькали две колоды и нож
Шмат сала, водка, голое колено
Продул армяшка Хачик в карты свой макинтош
А Васька Оське два зуба коренных

И вот на горизонте Царскосельский вокзал
Встречает урков с мясом пирожками
Сэмен такую речь задвинул, что зажурчал
Весь паровоз горючими слезами

Чуть стиснув и стиснув зубы, на перрон вразвалку сошла
Как на берег, красавица Одесса
Плеснула в Петроград её морская душа
И вздрогнули со страха райсобесы

На Невском у Пассажа, там, где деньги рекой
К ним на фаэтоне двое подскочили
Но толстая Кармен достала первой свой кольт
И над столами в морге свет включили
Но толстая Кармен достала первой свой кольт
И над столами в морге свет включили

На улице Гороховой ажиотаж
Урицкий всю ЧК вооружает
Всё потому, что в Питер в свой гастрольный вояж
С Одессы-мамы урки приезжают

On Gorokhovaya Street (Live)

On Gorokhovaya Street, there's quite a stir,
Uritsky arms the Cheka with a blur.
The reason? Well, my dear, it's quite a sight,
Urchins from Odessa are coming, full of might.

It happened in the summer, 'eighteen it was,
Misha got killed in Piter, what a cause!
At the gathering, revenge was their decree,
Those tanned lads from the liman, you see.

The Moldavian hawker and Carmen so grand,
The top smuggler at the market, understand?
Fourteen hitmen Semyon brought along,
A fiery bunch on that train, going strong.

The train chugs, the conductor's whistle blows,
A farewell kiss, a shot of vodka flows.
From Odessa-mama, a gentle breeze will sweep,
All the way to Petrograd's transfer, deep.

The conductor visited our fancy car,
Asked for tickets, the fool, pushing it too far.
In Razdelnaya, he was shown the door,
With a slight nudge of a pistol, and nothing more.

And all the way, with cheeks puffed up like a tomato,
Pharaoh's men searched on the roofs, what a motto!
Senya threw their snitches off the train in haste,
And stepped out to the platform for a smoke, to taste.

There stood a woman, twenty-five years old,
Weakly fighting off someone, I'm told.
A cheap punk in a cap, all over her dress,
And Senya picked up the pace, I must confess.

I see you near the woman, Count, it's true,
Standing like a flagship, steam coming through.
I advise you to reverse, telegraph the call,
To avoid any incidents between us all.

The punk sensed the tension, like a magician's art,
He vanished in an instant, with the train's rhythmic start.
The rescued woman trembled like an aspen leaf,
And Senya, with a sense of duty, took his leave.

In the train, cards and knives were the game,
Salo, vodka, and a bare knee, no shame.
Khachik the Armenian lost his coat in a bet,
And Vaska knocked out two of Oska's teeth, I'll never forget.

And then, on the horizon, Tsarskoselsky station appeared,
Welcoming the rogues with meat pies, it's weird.
Semyon gave a speech, so moving and true,
The whole train wept with burning tears, it's true.

Clenching their teeth, they stepped onto the platform with swagger,
Like onto the shore, beautiful Odessa, no bragger.
Her seafaring soul splashed into Petrograd's heart,
And the district councils trembled, torn apart.

On Nevsky, near the Passage, where money flows like wine,
Two men on a phaeton approached, with a design.
But fat Carmen was quicker, her colt drawn with a flash,
And in the morgue, over the tables, lights began to clash.
But fat Carmen was quicker, her colt drawn with a flash,
And in the morgue, over the tables, lights began to clash.

On Gorokhovaya Street, there's quite a stir,
Uritsky arms the Cheka with a blur.
The reason? Well, my dear, it's quite a sight,
Urchins from Odessa are coming, full of might.