Paroles et traduction Александр Розенбаум - Серая месть

Серая месть

На лесной полосе я на корточки сел и завыл на луну
И на несколько вёрст разодрала мороз песня волка
Разбросав ямщиков, дал копытами конь, пару брёвен свернув
Обратившийся в слух, сбились в кучу-малу бык да тёлки.

Но протяжный мой вой, совершенно не злой по тебе тосковал
Вьюги белой полой все следы замело в синих сопках
И скулят у плеча трое наших волчат, заявляя права
На тебя, на игру, на молочную грудь в шерсти теплой.

Три волчонка в снегу, наша плоть и кровь,
А там ушло в загул пьяное село.
Где в сарае лежит на колосьях ржи
Та, с которой жил.

На лесной полосе лютый ветер свистел, занималась заря
Я отвыл, отболел, я нашёл на земле их окурок
Мне не с лапы бегом, потрусил на огонь горло рвать егерям
Прикоснуться душой к украшающим пол нашим шкурам.

А там визжит гармонь, не игра - дерьмо
Знать, глаза залил мужичок Налим
Зря он так меня, зря он так меня,
Зря он так меня разозлил.

Гнев глаза мне застил - я в сенях задавил молодого щенка
Чуть постарше того, что остался за сумрачным лесом
Не хорош, не красив, гармосень прокусил до хрящей кадыка
И со всех четырёх соскочил на того, с СКСом.

Ай, да молодца, лоскуты с лица -
Кровь так горяча, как же он кричал
А я рвал его, а я рвал его,
А я рвал его и молчал.

Я закончил свой суд, я пометил посуду, я лапу поднял
И по новой завыл, торжеством упиваясь победным
Я овцу прихватил из оставшихся сил к нашим детям помчал,
Потому что так долго голодными быть пацанам очень вредно.

Три волчонка в снегу, наша плоть и кровь,
Вспомнит мой загул пьяное село.
Там в сарае лежит на колосьях ржи
Та, с которой жил.

Gray Revenge

On the forest line I crouched and howled at the moon
And for several miles the frost song of the wolf tore apart
Scattering the coachmen, the horse gave with its hooves, knocking down a pair of logs
Turning into hearing, huddled together in a heap - the bull and the heifers.

But my long howl, not at all angry, yearned for you
White blizzard's hollow drifted over all traces in the blue hills
And three of our wolf cubs whine at my shoulder, claiming their rights
To you, to the game, to the milky breast in warm wool.

Three wolf cubs in the snow, our flesh and blood,
And there the drunken village went on a spree.
Where in the barn lies on the ears of rye
The one I lived with.

On the forest strip the fierce wind whistled, the dawn was breaking
I howled, I ached, I found their cigarette butt on the ground
I won't run from the paw, I'll trot to the fire to tear the hunters' throats
To touch our skins that adorn the floor with my soul.

And there the accordion squeals, not a game - shit
You know, the peasant Nalim poured his eyes
In vain he is so to me, in vain he is so to me,
In vain he is so angry with me.

Anger clouded my eyes - I crushed a young puppy in the hallway
A little older than the one that remained behind the gloomy forest
Not good, not handsome, gnawed the accordion to the cartilage of the Adam's apple
And from all fours jumped on the one with the SSK.

Oh, well done, shreds of face -
The blood is so hot, how he screamed
And I tore him, and I tore him,
And I tore him and was silent.

I finished my judgment, I marked the dish, I raised my paw
And I howled again, reveling in triumphant victory
I grabbed a sheep from the remaining strength to our children, I rushed,
Because it is very harmful for the boys to be hungry for so long.

Three wolf cubs in the snow, our flesh and blood,
My spree will be remembered by the drunken village.
There in the barn lies on the ears of rye
The one I lived with.