Paroles et traduction Андрей Макаревич - Раскинулось море широко

Раскинулось море широко

Раскинулось море широко
И волны бушуют вдали
Товарищ, мы едем далеко
Подальше от нашей земли
Не слышно на палубе песен
И Красное Море шумит
А берег и мрачен и тесен
Как вспомнишь, так сердце болит
На баке уж восемь пробило
Товарища надо сменить
По трапу едва он спустился
Механик кричит: "Шевелись!"
Товарищ, я вахты не в силах стоять
Сказал кочегар кочегару
Огни в моих топках совсем не горят
В котлах не сдержать мне уж пару
Пойди заяви ты, что я заболел
И вахту не кончив бросаю
Весь потом истек, от жары изнемог
Работать нет сил — умираю
Товарищ ушел... Он лопату схватил
Собравши последние силы
Дверь топки привычным толчком отворил
И пламя его озарило:
Лицо его, плечи, открытую грудь
И пот, с них струившийся градом
О, если бы мог кто туда заглянуть
Назвал кочегарку бы адом!
Котлы паровые зловеще шумят
От силы паров содрогаясь
Как тысячи змей те пары же шипят
Из труб кое-где прорываясь
А он, изгибаясь пред жарким огнем
Лопатой бросал ловко уголь
Внизу было мрачно — луч солнца и днем
Не может проникнуть в тот угол
Нет ветра сегодня, нет мочи стоять
Согрелась вода, душно, жарко
Термометр понялся аж на сорок пять
Без воздуха вся кочегарка
Окончив кидать, он напился воды
Воды опресненной, нечистой
С лица его падал пот, сажи следы
Услышал он речь машиниста:
Ты вахты не кончил — не смеешь бросать
Механик тобой недоволен
Ты к доктору должен пойти и сказать
Лекарство он даст, если болен
За поручни слабо хватаясь рукой
По трапу он вверх подымался
Идти за лекарством в приемный покой
Не мог, от жары задыхался
На палубу вышел, сознанья уж нет
В глазах его все помутилось
Увидел на миг ослепительный свет
Упал — сердце больше не билось
К нему подбежали с холодной водой
Стараясь привесть его в чувство
Но доктор сказал, покачав головой:
Бессильно здесь наше искусство
Всю ночь в лазарете покойный лежал
В костюме матроса одетый
В руках восковую свечу он держал
Воск таял, жарою нагретый
Проститься с товарищем утром пришли
Матросы, друзья кочегара
Последний подарок ему поднесли
Колосник обгорелый и ржавый
К ногам прявязали ему колосник
И койкою труп обернули
Пришел корабельный священник-старик
И слезы у многих блеснули...
Был тих, неподвижен в тот миг океан
Как зеркало воды блестели
Явилось начальство, пришел капитан
И "Вечную память" пропели
Доску приподняли дрожащей рукой
И в саване тело скользнуло
В пучине глубокой безвестной морской
Навеки, плеснув, утонуло
Напрасно старушка ждет сына домой
Ей скажут — она зарыдает
А волны бегут от винта за кормой
И след их вдали пропадает...

The Vast Expanse of the Sea

The sea stretches wide,
And waves rage afar.
My love, we journey far,
Away from our native land.
No songs are heard on deck,
Only the Red Sea's roar.
The shore is gloomy and narrow,
Its memory brings heartache sore.
Eight bells have rung on the bow,
Time to relieve my comrade.
He barely descended the gangway,
The mechanic shouts, "Hurry, lad!"
"My love, I can't stand watch,"
The stoker said to his mate.
"The fires in my furnaces barely burn,
I can't hold the steam in the boilers' gate.
Go tell them I'm sick,
That I'm abandoning my watch.
Drenched in sweat, exhausted from the heat,
I have no strength left - I'm dying, I watch."
His comrade went... He grabbed the shovel,
Summoning his last bit of might.
With a familiar push, he opened the furnace door,
And the flames bathed him in light.
His face, his shoulders, his bare chest,
And the sweat pouring down like rain,
Oh, if only someone could see that sight,
They'd call the stokehold hell's domain!
The steam boilers roar ominously,
Trembling from the force of the steam.
Like a thousand serpents, the steam hisses,
Escaping from pipes, it would seem.
And he, bending before the fiery blaze,
Skillfully tossed coal with his spade.
Below it was dark - even during the day,
Sun's rays couldn't reach that shade.
No wind today, no strength to stand,
The water's warmed, it's stuffy and hot.
The thermometer rose to forty-five,
The stokehold devoid of air, God wot.
Finishing his task, he drank some water,
Desalinated, impure, and stale.
Sweat and soot marks fell from his face,
He heard the machinist's tale:
"You haven't finished your watch - you can't leave,
The mechanic's unhappy with your plight.
You must go see the doctor and tell him,
He'll give you medicine, if you're not right."
Weakly grasping the railing with his hand,
He ascended the gangway with a groan.
To seek medicine in the sick bay,
He couldn't, gasping, overcome.
He stepped onto the deck, consciousness fading,
His vision blurred and dim.
For a moment, he saw a blinding light,
He fell - his heart no longer within.
They rushed to him with cold water,
Trying to revive him, it's true.
But the doctor said, shaking his head,
"Our skills are powerless, it's through."
All night in the sick bay the deceased lay,
Dressed in his sailor's attire.
He held a wax candle in his hands,
The wax melting, consumed by fire.
In the morning, sailors came to say goodbye,
The stoker's friends, a mournful band.
They brought him their last gift,
A grate, burned and rusted, close at hand.
They tied the grate to his feet,
And wrapped his body in a sheet.
The old ship's priest came,
And tears glistened, bittersweet...
The ocean was calm, motionless at that moment,
The waters shone like a mirror's gleam.
The officers appeared, the captain came,
And they sang "Eternal Memory's" theme.
With trembling hands, they lifted the board,
And the body in its shroud did slide.
In the deep, unknown depths of the sea,
It sank forever, swallowed by the tide.
In vain, the old woman waits for her son's return,
They'll tell her - she'll weep and wail.
And the waves run from the propeller astern,
Their trace disappearing in the trail...