Paroles et traduction Вилли Токарев - Зойка-налетчица

Зойка-налетчица

Зойка - смелая и умелая
В воровских делах и в любви,
Аккуратная и развратная,
Но душою с ней не криви.

Как красавица Зойка нравится
И писателям, и ворам,
Композиторам, инквизиторам,
Музыкантам и докторам.

Зойка страстная, Зойка властная
Влюблены в неё все подряд,
И известно мне, что по всей стране
Все о Зойке той говорят.

Зойке нравится быть красавицей,
Откровением вся горит.
Очень гордая, с наглой мордою
О себе она говорит:

"Я – налётчица, я – наводчица,
Я – подручная у воров.
Глазки смелые, груди белые,
Ножки стройные, будь здоров".

Зойку видную, безобидную,
За валютные за дела
Утром ранчиком, с иностранчиком
Вдруг милиция забрала.

Зойку милую взяли силою
И на каторгу упекли.
Мы и верили, и не верили,
Но помочь мы ей не могли.

Что ты сделала с Зойкой белою,
Распроклятая Колыма?
Встретив Зоечку на помоечке,
Рассказала мне всё сама.

"Отсидела я, поседела я.
За пятнадцать лет от меня
Красота ушла, нищета пришла
И в душе моей нет огня.

Жизнь жестокая, одинокая,
Клянчу корочку по дворам,
Все закрыли дверь, не нужна теперь
Ни профессорам, ни ворам.

О былом своём с нищетой вдвоём
Вспоминаю я иногда
Было радостно, было сладостно
Не забуду я те года".

Zoya the Bandit

Zoya - bold, and canny
Both in love, and in criminal affairs
Diligently debauched,
But play it careful with her.

How beautiful Zoya is to the liking of
Both writers, and thieves
Composers, inquisitors,
Musicians, and doctors.

Zoya so ardent, Zoya so dominant
In love with her are all and sundry,
And it's known to me, that across the country
Of this Zoya do all speak.

For Zoya is darling is to be beautiful,
With revelation all aflame.
So proud, and with a brazen face
This is what she says of herself:

"A bandit am I, a scout am I,
To thieves I'm an assistant.
Bold eyes, white breasts,
Legs shapely, and healthy.

Zoya is comely, harmless,
For foreign currency dealings,
One morning early, with a foreigner,
She was arrested by the militia.

Zoya so sweet was apprehended with violence,
And condemned to a prison camp.
We hoped, and we disbelieved,
To help her we were unable.

Oh what did you do with Zoya so fair,
Accursed Kolyma?
Meeting Zoya on a garbage heap,
She told me everything herself.

"I sat, I grayed.
In fifteen years my
Beauty departed, need arrived
And in my soul there is no fire.

Life is cruel, solitary,
A crust I beg in doorways,
All closed the door, no longer needed
By neither professors nor thieves.

Of my past with want as companion
Sometimes I remember
There was joy, there was sweetness,
I shall not forget those years."