Paroles et traduction Владимир Высоцкий - Лукоморье

Лукоморье

Лукоморья больше нет, от дубов простыл и след.
Дуб годится на паркет, - так ведь нет:
Выходили из избы здоровенные жлобы,
Порубили все дубы на гробы.
Ты уймись, уймись, тоска
У меня в груди!
Это только присказка -
Сказка впереди.
Тридцать три богатыря порешили, что зазря
Берегли они царя и моря.
Каждый взял себе надел, кур завел и там сидел
Охраняя свой удел не у дел.
Ободрав зеленый дуб, дядька ихний сделал сруб,
С окружающими туп стал и груб.
И ругался день-деньской бывший дядька их морской,
Хоть имел участок свой под Москвой.
Ты уймись, уймись, тоска
У меня в груди!
Это только присказка -
Сказка впереди.
Здесь и вправду ходит кот, как направо - так поет,
Как налево - так загнет анекдот,
Но ученый сукин сын - цепь златую снес в торгсин,
И на выручку один - в магазин.
Как-то раз за божий дар получил он гонорар:
В Лукоморье перегар - на гектар.
Но хватил его удар. Чтоб избегнуть божьих кар,
Кот диктует про татар мемуар.
Ты уймись, уймись, тоска
У меня в груди!
Это только присказка -
Сказка впереди.
А русалка - вот дела! - честь недолго берегла
И однажды, как смогла, родила.
Тридцать три же мужика - не желают знать сынка:
Пусть считается пока сын полка.
Как-то раз один колдун - врун, болтун и хохотун,-
Предложил ей, как знаток бабских струн:
Мол, русалка, все пойму и с дитем тебя возьму.
И пошла она к нему, как в тюрьму.
Ты уймись, уймись, тоска
У меня в груди!
Это только присказка -
Сказка впереди.
Бородатый Черномор, лукоморский первый вор -
Он давно Людмилу спер, ох, хитер!
Ловко пользуется, тать тем, что может он летать:
Зазеваешься - он хвать - и тикать!
А коверный самолет сдан в музей в запрошлый год -
Любознательный народ так и прет!
И без опаски старый хрыч баб ворует, хнычь не хнычь.
Ох, скорей ему накличь паралич!
Нету мочи, нету сил, - Леший как-то недопил,
Лешачиху свою бил и вопил:
-Дай рубля, прибью а то, я добытчик али кто?!
А не дашь - тогда пропью долото!
-Я ли ягод не носил? - снова Леший голосил.
-А коры по сколько кил приносил?
Надрывался издаля, все твоей забавы для,
Ты ж жалеешь мне рубля, ах ты тля!
И невиданных зверей, дичи всякой - нету ей.
Понаехало за ней егерей.
Так что, значит, не секрет: Лукоморья больше нет.
Все, о чем писал поэт, - это бред.
Ты уймись, уймись, тоска,
Душу мне не рань.
Раз уж это присказка -
Значит, дело дрянь.

Lukomorye No More

Lukomorye is no more, my love, not a trace of those oaks remains.
Oak is good for parquet, but alas, it's in vain:
Hulking louts came out of their huts,
Chopped all the oaks into coffins, the brutes.
Calm down, calm down, my dear, this yearning
Deep within my chest!
This is just the introduction,
The tale is yet to come, my sweet.
The thirty-three bogatyrs decided it was in vain
To guard the Tsar and the seas, bringing them pain.
Each took a plot of land, raised chickens, and stayed put,
Guarding their own share, with nothing to do but strut.
Stripping a green oak bare, their uncle built a log hut,
Becoming dull and rude to those around him, the mutt.
And day after day, the former sea uncle cursed and swore,
Though he had his own plot of land near Moscow's shore.
Calm down, calm down, my dear, this yearning
Deep within my chest!
This is just the introduction,
The tale is yet to come, my sweet.
Here, indeed, walks a cat, singing to the right and that,
To the left, he cracks a joke, the sly cat.
But the scholarly son of a gun - pawned his golden chain at the Torgsin,
And with the proceeds alone - off to the shop he's been.
Once, for nothing, he got a fee, you see,
Booze fumes in Lukomorye - a hectare's worth, for free.
But a stroke hit him hard, to avoid God's punishment,
The cat dictates a memoir about the Tatars, quite blunt.
Calm down, calm down, my dear, this yearning
Deep within my chest!
This is just the introduction,
The tale is yet to come, my sweet.
And the mermaid - what a mess! - didn't keep her honor long,
And one day, as she could, gave birth to a son.
Thirty-three men, though, refuse to acknowledge the boy:
Let him be considered a son of the regiment, they deploy.
Once, a sorcerer - a liar, a chatterbox, a joker, you see,-
Offered her, as a connoisseur of women's strings, a plea:
"Mermaid, I understand everything, and I'll take you with your child, it's true."
And she went to him, as if to prison, feeling blue.
Calm down, calm down, my dear, this yearning
Deep within my chest!
This is just the introduction,
The tale is yet to come, my sweet.
The bearded Chernomor, Lukomorye's first thief -
He stole Lyudmila long ago, oh, the sly chief!
The cunning thief takes advantage of his ability to fly:
If you gape, he'll snatch you - and then say goodbye!
And the magic carpet was handed over to the museum last year -
The curious crowd keeps on coming, it's clear!
And without fear, the old geezer steals women, cry or don't cry.
Oh, may he soon be struck with paralysis, I sigh!
No strength left, no more power - the Leshy once didn't have his fill,
He beat his Leshachika and yelled, with a thrill:
"Give me a ruble, or I'll kill you, am I the breadwinner or what?!"
"And if you don't give it, I'll drink away the chisel, just like that!"
"Didn't I bring berries?" - the Leshy cried again.
"And how many kilos of bark did I bring, my friend?"
I strained from afar, all for your amusement, you see,
But you begrudge me a ruble, oh you louse, you flea!"
And there are no unseen beasts, no game of any kind.
Hunters came after her, leaving nothing behind.
So it's no secret: Lukomorye is no more, it's true.
Everything the poet wrote about is nonsense, through and through.
Calm down, calm down, my dear, this yearning,
Don't wound my soul so deep.
Since this is just the introduction,
Things are looking bleak, my sweet.