Paroles et traduction Гейл Дороти - Энное

Энное

(Через голую землю февральскую,
Могилы, которые давно осели,
Холодный лоб асфальта
На меня смотрят Ром и Рэмул
Я здесь бегал, и я здесь бегал
Вынашивал волю царскую
Я её принял - я же её предал)

Через голую землю февральскую,
Могилы, которые давно осели,
Холодный лоб асфальта
На меня смотрят Ром и Рэмул
Я здесь бегал, и я здесь бегал,
Вынашивал волю царскую
Я её принял - я же её предал,
Я же в неё и канул
Грааль процарапал мне одну треть лица,
Ещё одну треть - туринская плащаница,
Остальное лицо (если этот шматок - ещё часть лица) – облака,
На плечи облокотиться не успев
Это вот Аслан – лев, или человек пришедший на гору
Через смерть, крест, перст, семь вёрст и рубаху не по сезону

(Зелёно-ржавая армейская сныть,
Искусно выверенная земля Божия,
Искусственно выведенное желание жить
Приживётся? Ну предположим
Я был маленьким и был большим,
Я был маленьким, а стал большим)

Зелёно-ржавая армейская сныть,
Искусно выверенная земля Божия,
Искусственно выведенное желание жить
Приживётся? Ну предположим
Я был маленьким и был большим,
Я был маленьким, а стал большим
И, наверное, реже всего хорошим,
И, наверное, чаще всего чужим
Расписной поляне - смачней кусок,
Огрубевшей длани - топор да вилы
Я шагал, путая компасной стрелки бок,
Шагал, и ни разу путь мой мне не опостылил,
Я шагал к тебе по рассвету, хренов Христос,
В обстоятельствах непреодолимой силы
Я шагал что с богами, что без богов,
Я стабильно шагал к тебе нелюбимым

(В чёрные сани сажусь закутанным и немым,
Спустя час езды позади остаются тартарары
Мы б не были с тобой собой,
Если б не пережили зимы
Вместо тумана дымит паровоз,
Его ждет Великий Сибирский Путь)

В чёрные сани сажусь закутанной и немой,
Спустя час позади остались тартарары
Мы б не были с тобой собой,
Если б не пережили зимы
Вместо тумана дымит паровоз,
Его ждёт Великий Сибирский Путь
Я предаюсь бесстрашью и крепко жму
Руку входящего первым в вагон
Как отчаянно не любили бы мы кого б,
Уезжаем одни мы ночным плацкартом
Поезд оставит ни с чем перрон
И отправится, страх заменив азартом
В городе никого - карантин
С ветрами со всех сторон
Ему сочувствуя, пилигрим
В карман подсовывает патрон

Nth

(Through the bare February ground,
Graves that have long since settled,
The cold forehead of asphalt
Romulus and Remus are looking at me
I ran here, and I ran here
I carried a royal will
I accepted it, yet I betrayed it)

Through the bare February ground,
Graves that have long since settled,
The cold forehead of asphalt
Romulus and Remus are looking at me
I ran here, and I ran here
I carried a royal will
I accepted it, yet I betrayed it,
And into it I sank
The Grail scratched a third of my face,
Another third – the Shroud of Turin,
The rest of the face (if this piece is still a part of the face) – clouds,
Without having time to lean on my shoulders
This is Aslan – a lion, or a man who came to the mountain
Through death, the cross, a finger, seven versts and a shirt out of season

(Green-rusty army goutweed,
Deftly measured land of God,
Artificially bred desire to live
Will it take root? Well, let’s assume
I was small, and I was big,
I was small, but I became big)

Green-rusty army goutweed,
Deftly measured land of God,
Artificially bred desire to live
Will it take root? Well, let’s assume
I was small, and I was big,
I was small, but I became big
And probably least often good,
And probably most often a stranger
To the painted meadow – a tastier piece,
To the roughened hand – an ax and a pitchfork
I walked, confusing the compass needle’s side,
I walked, and my path never bored me,
I walked towards you at dawn, damn you Christ,
In circumstances of insurmountable force
I walked with gods or without gods,
I steadily walked towards you unloved

(I get into a black sleigh wrapped up and mute,
An hour later, the tartarars are left behind
You and I wouldn't be ourselves,
If we hadn't survived the winter
Instead of fog, a steam locomotive smokes,
The Great Siberian Way awaits it)

I get into a black sleigh, wrapped up and mute,
An hour later, the tartarars are left behind
You and I wouldn't be ourselves,
If we hadn't survived the winter
Instead of fog, a steam locomotive smokes,
The Great Siberian Way awaits it
I surrender to fearlessness and firmly squeeze
The hand of the one who enters the carriage first
No matter how desperately we loved anyone,
We leave alone by night train
The train will leave the platform with nothing
And will set off, replacing fear with excitement
There’s no one in the city – quarantine
With winds from all sides
Sympathizing with him, a pilgrim
Slips a cartridge into his pocket