Paroles et traduction Дмитрий Ревякин - Задом-наперёд

Задом-наперёд

Ехали казаки лихо задом-наперёд
Чай, кони в Запорожье тропы знают
Грозные бузаки, вот он, други, чёртов брод
С двух сторон засада заказная

Солнце светит тускло в медных облаках
Таз лужёный, свист свинцовый
Холст пунцовый — горько
Вытирает сукровь правая рука
Жгут под сердцем раны нестерпимо

Как-то на телеге был доставлен в лазарет
Исключить ранения сквозные
Млеют швы столетий порохом — отметы лет
Засверкают в сумрак позывные

В небе гаснет солнце, полная луна
Загарцован дождь свинцовый
Пульс пунцовый — горько
Пламенным усольцем стынет пелена
Путь последний ждёт необратимо

Как-то Забайкальем к жинке я летел стремглав
Приобнять ея живот легонько
Рунами наскально имя сыну сберегла
Был младенец выпестован Ольгой

Солнце льётся ярко, помыслы просты
Вихри рдеют, крест Андреев
Лик светлеет — горько
Голубая сварка в искрах бересты
Миг воспеть судьбу исповедимо

Как-то брёл до дому, что ни купишь, ни продашь
Радуясь обнять родню прекрепко (крепко!)
Счастью золотому грошей ломаных не дашь
Рвётся ткань полуденная скрепкой

В небе светит солнце, юная луна
Вещий голод, век расколот
Горний холод — горько
Огненным узорцем тает пелена
Память о былoм неистрeбима

Backwards

The Cossacks rode dashing, backwards they sped,
My love, the horses in Zaporizhia know the way.
Fearsome rebels, here it is, friends, the devil's ford,
Ambush on both sides, a deadly fray.

The sun shines dimly through copper clouds above,
A tin basin, a leaden whistle's sound,
Crimson canvas — bitter the taste,
My right hand wipes the blood from the ground.
Wounds burn beneath my heart, unbearable the pain.

Somehow, on a cart, I was brought to the infirmary,
To rule out wounds that pierce me through,
The stitches of centuries fade with gunpowder — marks of years,
Call signs will flash into the twilight's hue.

The sun sets in the sky, the full moon ascends,
Leaden rain dances a mournful jig,
Crimson pulse — bitter the sting,
With a fiery salt, the shroud begins to mend,
The final path awaits, irreversible the swing.

Once, over Transbaikalia, I flew headlong to my wife,
To gently embrace her waiting womb,
With runes on the rocks, she kept our son's name safe,
Our baby boy, nurtured by Olga's bloom.

The sun pours brightly, thoughts are pure and free,
Whirlwinds glow red, St. Andrew's cross so bright,
My face brightens — bitter the fight,
Blue welding sparks in birch bark's decree,
A moment to sing of fate, so clear and openly.

Once, I wandered home, a place you can't buy or sell,
Rejoicing to embrace my family tight (so tight!),
For golden happiness, you can't pay with broken coins, my sweet,
Midday fabric tears with a paperclip's slight bite.

The sun shines in the sky, the young moon gleams,
Prophetic hunger, a century split in two,
Mountain cold — bitter and true,
With a fiery pattern, the shroud melts like dreams,
The memory of what was is indelible, it seems.