Paroles et traduction Рем Дигга - Настя

Настя

Я перевернул вазу, меня опять чуть не стошнило
Им на рыла сразу, в силу спазма боль напряженного глаза,
Все было так убого, чопорно, грязно.
Мне среди тех утех находится опасно,
Чисто залепить глаза пластырем наспех,
И я ебал все эти дешевые басни,
Чем не видеть не слышать, что может быть прекрасней?
Но я ушел далеко от их страсти,
Видимо не той масти, забыл их ипостаси, в своей касте,
Тогда как в остальных вижу лишь никому не нужный почерк свастики
И эту девушку запомнил я иной,
Ту которая дрожала, играла цветами разными,
Тело горело девственной виной,
И что теперь стало с Настей, с ее страстью? Глаза пропали,
Тертые впадины тоски и печали рвали мозги на куски
И молчали, в клубах барного дыма,
Опьянев изрядно уж по щекам текла черная тушь.
Сергей, Сереженька, то ли приятель, то ли муж,
Что то там про чувства, мм, да уж,
От вина стало пусто и проглотила глушь,
Настюша ну же покушай лучше там вон же меню ж!
А там глушили водку палевную,
Не раз каяные, были вбитыми в стулья,
Свалены в недра сознания,
Воняло драмой, не помогали дырявые рамы,
Дополняли гаму со стенами слитые дамы,
Шарканье стаканов романтика выцветшей шали,
Слепые взгляды, сочащийся гной из шарма,
Это было рядом, глаза смотрели в кружки, какая досада?
Убьем ее пьяными шлюшками! Досужие мысли,
Сплетни досужие, бесконечные обедни кормятся ужином,
Картины размыты, распиты тары, словно стаканы
Судьбы разбиты, но разлито по новому с жаром.
Вино шептало о старом, я уже думал спятил что ли?
Не внял во взгляде боли,
Глаза из под волос не глядя кололи
Той весной отрезали обе ноги дяде Коле
Смотрела на маму под потолком, глотала ком,
Кричала потом, умчала потом, отчалила с мечтами и зонтом,
Оставила полный печали маленький старенький дом.
Слезы стерты были до нельзя, до пыли,
Глаза пленили на миг и закрылись, забыли,
Ворошить то нельзя как жили, я видел жилы,
Как играли скулы, блять, но как то все таки жили!
И эту суку я запомнил иной, другие мысли, фразы,
Смысл сказанного, сейчас она была лицом ко мне,
Но спиной, и что теперь стало с Настей, что за напасти?
Резаные запястья, дырявые вены,
Ампулы слепого счастья, аура выцвела давно уже,
Сожгли мосты костры разные, места грязные.
Дрожащий подбородок уткнулся мне в плечо,
В смысле это тут не причем, не о чем,
Она еще дарила тепло, руками била об стол,
Кричала дурочка что, но это было не то.
Рожала в сумраке всхлипы,
Дышала тяжело лишала меня показать себя суровым типом,
Но мой взгляд как враг был дик,
И лишь когда глотнул коньяк на миг я обмяк и сник
Мне было просто жалко, жалко ту коммуналку свалку,
Дядь Колину кресло качалку, глаза трех летнего Миши,
В них немой вопрос,
От рожденья не слышал и рождал много слез.
Жаль письма брата одетого в камуфляж,
Письма без адресата, жаль этаж, жаль дом,
Жаль том, что дописан и закрыт, долистан и зарыт,
И за кулисами унылый Настин вид...
Воздух свежий трезвил, да я и не пил то толком,
Летел серым осколком, от четырех сторон грозивших задавить,
Меня встречал перрон, чтобы проводить...

Nastya

I knocked over the vase, almost threw up again
Right in their faces, due to the spasm, the pain of a strained eye,
Everything was so pathetic, prim, and dirty.
It's dangerous for me to be among those amusements,
Just to cover my eyes with a band-aid hastily,
And I fuck all these cheap fables,
What could be more beautiful than not seeing, not hearing?
But I went far away from their passion,
Apparently not of the same suit, forgot their hypostases, in my own caste,
While in the rest I see only the unnecessary handwriting of a swastika
And I remembered that girl differently,
The one who trembled, played with different colors,
Her body burned with virgin guilt,
And what has become of Nastya now, with her passion? Her eyes are gone,
Worn out hollows of anguish and sorrow tore her brain to pieces
And were silent, in the clouds of bar smoke,
Already quite drunk, black mascara was running down her cheeks.
Sergey, Serezhenka, either a friend or a husband,
Something about feelings, mm, yeah right,
The wine made it empty, and the wilderness swallowed her,
Nastya, come on, eat something, there's the menu over there!
And there they were drowning themselves in bootleg vodka,
Unrepentant, hammered into their chairs,
Dumped into the depths of consciousness,
The drama stank, the leaky frames didn't help,
Ladies merged with the walls completed the gamut,
The shuffling of glasses, the romance of a faded shawl,
Blind glances, oozing pus of charm,
It was nearby, eyes staring into mugs, what a shame?
Let's kill her with drunken sluts! Idle thoughts,
Idle gossip, endless masses are fed by dinner,
Blurry pictures, drunk containers, like glasses
Fates are broken, but poured anew with fervor.
The wine whispered about the old, I already thought I was crazy or something?
Didn't grasp the pain in the look,
Eyes from under the hair, without looking, pricked
That spring, they cut off both of Uncle Kolya's legs
She looked at her mom under the ceiling, swallowed a lump,
Screamed afterwards, sped off afterwards, sailed away with dreams and an umbrella,
Left a small, old house full of sadness.
Tears were wiped away beyond measure, to dust,
Eyes captivated for a moment and closed, forgot,
It's impossible to stir up how they lived, I saw the veins,
How the cheekbones played, damn, but somehow they still lived!
And I remembered this bitch differently, different thoughts, phrases,
The meaning of what was said, now she was facing me,
But with her back, and what has become of Nastya now, what kind of misfortunes?
Cut wrists, leaky veins,
Ampoules of blind happiness, the aura has faded long ago,
Various bonfires burned the bridges, dirty places.
Her trembling chin buried itself in my shoulder,
I mean, it's irrelevant here, it's about nothing,
She still gave warmth, beat her hands on the table,
The fool was yelling something, but it wasn't that.
She gave birth in the twilight sobs,
She breathed heavily, deprived me of showing myself as a harsh guy,
But my gaze was wild like an enemy,
And only when I took a sip of cognac for a moment did I soften and sag
I just felt sorry, sorry for that communal dump,
For Uncle Kolya's rocking chair, for the eyes of three-year-old Misha,
A silent question in them,
He hadn't heard from birth and caused a lot of tears.
I'm sorry for the letters from my brother dressed in camouflage,
Letters without an addressee, sorry for the floor, sorry for the house,
Sorry for the volume that's finished and closed, read to the end and buried,
And behind the scenes, Nastya's gloomy appearance...
The fresh air sobered me up, and I didn't really drink that much,
I flew as a gray fragment, from four sides that threatened to crush me,
The platform met me to see me off...