Paroles et traduction 蛋堡Soft Lipa - 仇人的孩子

仇人的孩子

他是兩個仇人生的孩子 兩個仇人怎會生了孩子?
誰會想到故事當初 充滿祝福的'我願意'這台詞
卻是男人女人成為仇人的開始
他在眾所矚目之中被生下 背負著家中長孫的身價
而一個家族裡不只一個家 一股壓力悶著 他 能感覺什麼在增加
關於兄弟 父與子 娘家和婆媳
什麼省籍 什麼分配 他不懂邏輯
但早就學會作戲不讓面子拖地 也早就認識眼淚和碎玻璃
那些利害關係 其實也聽不明白 但他知道自己沒法置身事外
爭吵之中總會提起他的名字 雖然他們總說不關他的事

躲在電視裡 漸漸變自閉
冷眼看自己 像台監視器
看著 撕裂和修復 他看著(他看著) 鮮血和羞辱
仇人的孩子沒向誰求助
看著 頭髮和心 都被揪住

電視裡 是瓊瑤改編的寂寞 那總是女人的寄託
而電視外的赤裸 戲裡從來沒提過 他總是邊聽邊寫習作
房間外是他們的詛咒和吼叫
他聽到什麼 '賭掉... 就叫你不要玩股票!!!'
也聽到什麼 誰才為了這個家
聽著許多矛盾 他苦笑 永遠分不清真假
女人告訴他 '長大千萬別像你那死爹' '他會丟下一切讓你自生自滅'
大罵男人窩囊廢 否定男人事業
他看著美麗的臉 被醜陋的話撕裂
男人也告訴他 '記住以後絕對絕對不要相信女人, 不管她有多漂亮!'
像是植入了恨意在他心底層 後來 他的戀情都像在較量
漫漫長夜將盡 男人女人各有各的祕密 他不知道誰能相信
他們背對背走遠 直到不知去向
他不能審判誰 只想對自己舉槍

躲在電視裡 漸漸變自閉
冷眼看自己 像台監視器
看著 撕裂和修復 他看著 鮮血和羞辱
仇人的孩子沒向誰求助
看著 頭髮和心 都被揪住

他們總說 '有天你會懂!' 但他還是不懂像還活在不懂的那天
他也不懂他該往哪邊 清楚的住址 但模糊的家是哪間
鎖還沒解開 心還困在房間裡 用力畫著愛裂開 直到磨平了鉛筆
筆跡透了過去到現在 他害怕戀愛 覺得任何交集都是互相欠債
誰的對錯 誰也不敢面對那是誰的脆弱
誰留誰走誰又歸咎誰的揮霍 他覺得他的存在是該賠的罪過
最後 讓自己墜落

躲在電視裡 漸漸變自閉
冷眼看自己 像台監視器
看著 撕裂和修復 他看著 鮮血和羞辱
仇人的孩子沒向誰求助
看著 頭髮和心 都被揪住

躲在電視裡 漸漸變自閉
冷眼看自己 像台監視器
看著 撕裂和修復 他看著 鮮血和羞辱
仇人的孩子沒向誰求助
看著 頭髮和心 都被揪住

躲在電視裡 漸漸變自閉
冷眼看自己 像台監視器
撕裂和修復 鮮血和羞辱
仇人的孩子沒向誰求助
看著 頭髮和心 都被揪住

Дитя врагов

Он – дитя двух врагов. Как два врага могли родить ребенка?
Кто бы мог подумать, что история начиналась с полных благословений слов "Согласна".
Но это стало началом вражды между мужчиной и женщиной.
Он родился в центре всеобщего внимания, неся на себе бремя старшего внука.
Но в семье не одна семья, и он чувствовал, как нарастает давление.
Напряжение между братьями, отцом и сыном, родней жены и свекровью.
Он не понимал логики распределения, национальных вопросов.
Но рано научился играть, чтобы не уронить лицо, рано узнал, что такое слезы и разбитое стекло.
Он не понимал всех этих тонкостей, но знал, что не может остаться в стороне.
В ссорах всегда упоминалось его имя, хотя они говорили, что это его не касается.

Прячась в телевизоре, он становился все более замкнутым.
Холодно смотрел на себя, как камера наблюдения.
Наблюдал за разрывами и примирениями, за кровью и унижением.
Дитя врагов ни к кому не обращался за помощью.
Смотрел, как его волосы и сердце сжимаются от боли.

В телевизоре – мелодрамы, которые всегда были утешением для женщин.
Но о той наготе, что была за пределами экрана, в фильмах никогда не говорили. Он всегда делал уроки, слушая их.
За стеной – их проклятия и крики.
Он слышал что-то вроде: "Проиграл... Говорила же тебе, не играй на бирже!!!"
И что-то о том, кто на самом деле заботится об этой семье.
Слушая все эти противоречия, он горько усмехался, не в силах отличить правду от лжи.
Женщина говорила ему: "Когда вырастешь, никогда не будь похож на своего отца-неудачника. Он бросит все и оставит тебя одного".
Она ругала мужчину, отрицала его достижения.
Он видел, как красивое лицо искажается от злобы.
Мужчина же говорил ему: "Запомни, никогда, никогда не верь женщинам, какой бы красивой она ни была!"
Будто посеял в его сердце семя ненависти. После этого все его отношения превратились в борьбу.
Долгие ночи подходили к концу. У мужчины и женщины были свои секреты. Он не знал, кому верить.
Они разошлись в разные стороны, пока не исчезли из виду.
Он не мог никого судить, хотел лишь направить пистолет на себя.

Прячась в телевизоре, он становился все более замкнутым.
Холодно смотрел на себя, как камера наблюдения.
Наблюдал за разрывами и примирениями, за кровью и унижением.
Дитя врагов ни к кому не обращался за помощью.
Смотрел, как его волосы и сердце сжимаются от боли.

Они всегда говорили: "Когда-нибудь ты поймешь!". Но он все еще не понимал, как будто все еще жил в том дне непонимания.
Он не понимал, куда ему идти. Адрес был ясен, но какой дом был его домом – неясно.
Замок не открыт, сердце заперто в комнате. Он яростно рисовал расколотую любовь, пока не сточил карандаш.
Следы от карандаша проступали сквозь прошлое и настоящее. Он боялся любви, чувствовал, что любое пересечение – это взаимный долг.
Кто прав, кто виноват, никто не решался признать свою уязвимость.
Кто остался, кто ушел, кто кого винил в расточительности. Он чувствовал, что его существование – это расплата за грехи.
В конце концов, он позволил себе упасть.

Прячась в телевизоре, он становился все более замкнутым.
Холодно смотрел на себя, как камера наблюдения.
Наблюдал за разрывами и примирениями, за кровью и унижением.
Дитя врагов ни к кому не обращался за помощью.
Смотрел, как его волосы и сердце сжимаются от боли.

Прячась в телевизоре, он становился все более замкнутым.
Холодно смотрел на себя, как камера наблюдения.
Наблюдал за разрывами и примирениями, за кровью и унижением.
Дитя врагов ни к кому не обращался за помощью.
Смотрел, как его волосы и сердце сжимаются от боли.

Прячась в телевизоре, он становился все более замкнутым.
Холодно смотрел на себя, как камера наблюдения.
Разрывы и примирения, кровь и унижение.
Дитя врагов ни к кому не обращался за помощью.
Смотрел, как его волосы и сердце сжимаются от боли.