Дом Нирнзее - Мэйти перевод на английский

Дом Нирнзее

Под собой не чуя стоп, живу, болею
И подчас довольно стыдно, зло, распущенски
Выздоравливаю, вдохновляюсь, млею
В доме номер десять, что стоит на Пушкинской

И не в качестве нарядной, бравой позы
Сам себе же я тихонечко спою
Тут Булгаков приносил супруге розы
Из прохожей получив её в свою

Здесь двух глаз белок могучий верно мерил
Высоту у дома, и неё через
Маяковским назывался этот гений
И высотка называлась Тучерез

Здесь снимали фильмы, здесь линяли судьбы
И простите за банальность этих рифм
Приплетя сюда какой угодно миф
В этой крыше прятались воры и судьи

В каждом лестничном пролёте нежно, лаской
Спрятан перечень историй прошлых лет
Дом Нирнзее это водевиль-памфлет
От Есенина Сергея к Бениславской

Мне ходить по нём приятно и торжественно
Я не сразу эту мысль в сердце всёк
Но и без таких больших фамилий всё
В этом доме мне понятно и тождественно

Не признание, а факт, которым пахну
Будто полное ведро воды в плечах
Я зависимый от стен, в которых чахну
И поэтому я всё ещё не счах

Засыпая, чую, как под самым небом
Артиллерия даёт фашисту бой
Было время — люди выживали хлебом
Стало время — люди выживают мной

Не примите на себя. Мне только важно
Часто думать, что я призван помогать
Может, сотню лет спустя, потом, однажды
С этим домом на меня начнут слагать

Nirnzee House

I live, I ache, not feeling the ground beneath my feet, my love
And sometimes I'm ashamed, vicious, and dissolute, you see
I recover, get inspired, and melt with sweet delight, for me
In house number ten, standing proud on Pushkin Street

And not in a flamboyant, brave, or boastful way
I'll softly sing to myself this little lay
Bulgakov brought his wife roses here, they say
Having received her from a passerby, one fateful day

Here, the mighty white of two eyes accurately measured, dear
The height of the house, and through her, it's clear
This genius was called Mayakovsky, drawing near
And the high-rise was called Cloud-Piercer, no fear

Here films were shot, here fates intertwined and frayed
And forgive the banality of these rhymes I've made
Weaving in any myth, however staid
Thieves and judges hid within this roof, unafraid

In every stairwell, with tenderness and grace, my sweet
A list of stories from past years, you'll meet
Nirnzee House is a vaudeville-pamphlet, can't be beat
From Sergei Yesenin to Benislavskaya, complete

It's pleasant and solemn for me to walk its halls, my dove
I didn't immediately grasp this thought in my heart, above
But even without such great names, all of
This house is clear and familiar to me, my love

Not a confession, but a fact, with which I'm imbued
Like a full bucket of water on my shoulders, skewed
I'm dependent on these walls, where I've subdued
And that's why I'm still not screwed

Falling asleep, I sense, how under the sky so vast
Artillery gives the fascist a mighty blast
There was a time - people survived on bread, amassed
Now is the time - people survive on me, at last

Don't take it personally. It's just important to me, you see
To often think that I'm called to help and set free
Maybe a hundred years later, posthumously
With this house, they'll start composing legends about me