Текст и перевод песни Amir Tataloo - Mamehaye Golshifteh

Mamehaye Golshifteh

ما هر دم از این باغ گُلی میکِشیم
گُلی میکُشیم

یه اتاق غم آلود و یه صورت نخندیده
دلم دریاعه خُب اما پُر از ماهیِ گندیده
یه اتمسفرِ آلوده
یه دفتر پُرِ نقاشی
ولی طرحاش همه غمگینه وقتی دور ازم باشی و دوریت کرده این قلبمو سَم پاشی
یه هاله ی بنفشِ دورِ تو و خب هوای لختِ این شعرِ منم تاریک
پر وحشی شده دورم ولی با کمر باریک
همه گردن و همه بدنم ماتیک
یه عروسکِ بی حس شدم، که نفس میکشه انگاری فقط
دل من تنگه ولی خب گِله دارم من یه مقداری ازت
گِله دارم من یه مقداری ازت
یه فرهنگ لغت بی کلمه ی عشق شدم
چقد از دست همه کسکش و جاکش شدم
من ازم چیزی نمونده که بخوان چِشم کنن
بزار این خشم و غم و داد و بلندش کنم

دیگه پُره صحنه از، کنه های خودشیفته
همه پژمرده کوچیک، عین ممه های گلشیفته
دیگه پُره دور و ور، از آبروی خودریخته
حق بده یکی مث منم
خب اینجوری کس میخ شه کس میخ شه کس میخ شه

آه اولش عین همه منم قلمبه و براق بودم
سفت رو به بالا امکان نداشت بِبُرَن واسم شلاق اونم
اولش عین همه منم بیخیال دیپلم بودم
ولی الان مدرک میخوام تموم میشه بیستم پولم
هیفدهم استرس دارم
هیجدهم میشه خیس تونبونم
نوزدهم تلفن به دست ، دروغ گو عین رئیس جمهورم
اولش شاد و شنگول دنباله فیلم و سینما بودم
ولی یهو کشیدن زیرم کردن لاشیا بی هوا کونم
حالشو کرد رفت و معلوم نیست که کجاس بی پدر الان
کاری نکرد بیرون انداختنِ حتی چاک و نیپِلَم برام

اره همیشه دلم میخواست معروف شم و امضا بدم
همرو ارضا کردم که خودمم یکم ارضا بشم
آره همیشه دلم میخواست که بگن شِر راجبم
خودم خواستم که شاخ بشن یه سِری وراجِ عن
عینِ ممه های گلشیفته کوچولو اما چش درار
کاری میکنم حرفمو بزنن تو کل کشورا
عینِ ممه های گلشیفته خسته اما حرص درار
انقده قفلم که حتی از ممه هات سه تا ورس دراد

واسه جماعتِ اینا فرق نداره عن و گوشت کوبیده، نه
پُره عنکبوته تاره اینجا هرکی یه جور توش بو میده
حبسِ این خونه شدم ، تابویی نمونده خوردش کنم
خودمو آتیش میزنم میگیره دودش تورم

کس زنِ قاضیه پرونده که منو انداختن بیرون
کس خار شخصِ خوده آقام که دنیامو شناختم بی اون
کس خار مردم مریض
کس خار دایی و عموم
کس خار دنیایه کیری
باز من موندم و داغی و حموم

دیگه پُره صحنه از ، کنه های خودشیفته
همه پژمرده کوچیک ، عین ممه های گلشیفته
دیگه پُره دور و ور ، از آبروی خودریخته
حق بده یکی مثِ منم
خب اینجوری کس میخ شه کس میخ شه کس میخ شه

(من هر وقت که چش وا کردم بودم انگار تو)
(برزخ نه راه پس نه پیش همش یهو برق رفت)

بالا رفته انگار فشارم
یا تو فازِ لش کردنم یا دنبال بزار بزارم
جواب درست حسابی نی ، دیوار حاشا و انکار که دارم
حتی اون که خایه مالم بود ، نیومد یه بار به کارم
از همه پُر ، از همه کلافه، با همه بی ربط اصن بد
پُره خشاب اما اسلحه قلافه
شب یه چند تا بالش میبینی ازم و صدا هق هق از ته ملافه

عربده هامو ، نشنوی بهتره
بزار دلت از منِ داغون و عصبی بگذره
اشکِ چشامو ، نبینی سنگین تره
برو نمیخوام که ببینی بی تو من داغون و خستم اینطوری غمگینم این همه

جماعتی که آسمان را به گریه می اندازند، از گریه گریزانند
و جماعتی که دلیل بارانند ، به گریه مسلط
به گریه مسلط
اشک های من دیدنی نیست، شنیدنیست
بغضِ من جولان گاه هنر است

دیگه پُره صحنه از کنه های خودشیفته
همه پژمرده کوچیک ، عینِ ممه های گلشیفته
دیگه پُره دور و ور ، از آبروی خودریخته
حق بده یکی مثِ منم
خب اینجوری کس میخ شه کس میخ شه کس میخ شه

هه هه
خلاص

Увядшие сиськи

Мы каждый миг из этого сада рвем цветок,
Рвем цветок,

Унылая комната и лица без улыбок.
Душа моя – море, но полное дохлой рыбы.
Атмосфера отравлена,
Тетрадь моя полна рисунков,
Но все они грустны, когда ты не со мной, и разлука с тобой отравила мое сердце ядом.
Фиолетовый ореол вокруг тебя, и воздух моих стихов мрачен.
Дикие мысли кружат в голове, но талия твоя все так же тонка.
Вся шея и тело в помаде.
Я стала бесчувственной куклой, которая словно бы только дышит.
Сердце мое сжимается от тоски, и у меня есть к тебе вопросы, малышка.
У меня есть к тебе вопросы, малышка.
Я стала словарем без слова «любовь».
Сколько раз я нарывалась на всяких мудаков и подонков.
От меня уже ничего не осталось, на что можно было бы позариться.
Позволь мне выплеснуть всю эту ярость, боль и крик.

Эта сцена переполнена самодовольными клещами.
Все такие маленькие, сморщенные, как сиськи у Гольшифте.
Вокруг полно тех, кто запятнал свою честь.
Не обессудь меня, детка,
Но в такой ситуации любая даст, даст, даст.

А поначалу я был как все – пухлый, лоснящийся.
Твердый, стоял прямо, никто не смел меня стегать.
Сначала, как и все, я забивал на диплом.
Но теперь мне нужен этот гребаный диплом – деньги заканчиваются.
Семнадцатого – стресс,
Восемнадцатого окажусь на мели.
Девятнадцатого – телефон в руки и вперед врать, как президент.
Сначала веселился и мечтал о кино.
Но эти мрази внезапно подложили мне свинью.
Повеселился и был таков. И где этот ублюдок сейчас?
Даже соски мне не разрешили оставить, прежде чем вышвырнуть.

Да, я всегда мечтал стать знаменитым, раздавать автографы.
Я удовлетворил всех, чтобы хоть немного порадовать себя.
Да, я всегда мечтал, чтобы все подчинялись моей воле.
Я сам хотел, чтобы эти выскочки на меня взбесились.
Как сиськи у Гольшифте – маленькие, но притягательные.
Я сделаю так, что мои слова услышат по всей стране.
Как сиськи у Гольшифте – усталые, но цепляющие.
Я настолько зациклен, что могу написать три куплета про твои сиськи.

Для этих людей нет разницы между говном и фаршем, нет.
Здесь полно паутины лжи, и каждый воняет по-своему.
Я стал пленником этого дома, не осталось запретов, которые я не нарушил.
Я подожгу себя, и дым окутает тебя.

К черту жену судьи, которая вынесла мне приговор.
К черту моего отца, без которого мой мир был бы другим.
К черту больных ублюдков.
К черту моих дядей.
К черту этот гребаный мир.
И снова я один на один со своей болью.

Эта сцена переполнена самодовольными клещами.
Все такие маленькие, сморщенные, как сиськи у Гольшифте.
Вокруг полно тех, кто запятнал свою честь.
Не обессудь меня, детка,
Но в такой ситуации любая даст, даст, даст.

(Каждый раз, открывая глаза, я видел тебя)
(Ни верха, ни низа, ни пути назад, только вспышка и мрак)

Давление, кажется, подскочило.
Я либо в лежку, либо ищу, куда бы вставить.
Нет вразумительного ответа, стена молчания и отрицания.
Даже те, кто мне лизал задницу, не пришли на помощь.
Сыт всеми по горло, все бесит.
Полон патронов, но ствол заклинило.
Ночью ты увидишь мои слезы на подушке, услышишь рыдания.

Лучше не слушай мои крики,
Пусть твое сердце забудет обо мне, разбитом и озлобленном.
Не смотри на мои слезы, тебе будет тяжелее.
Уходи, я не хочу, чтобы ты видела меня таким разбитым и грустным.

Те, кто заставляет небо плакать, сами боятся слез.
А те, кто и есть причина дождя, умеют плакать.
Умеют плакать.
Мои слезы не для чужих глаз, не для чужих ушей.
Моя боль – это поле для искусства.

Эта сцена переполнена самодовольными клещами.
Все такие маленькие, сморщенные, как сиськи у Гольшифте.
Вокруг полно тех, кто запятнал свою честь.
Не обессудь меня, детка,
Но в такой ситуации любая даст, даст, даст.

Ха-ха.
Конец.