Текст и перевод песни Armando Palomas - No Dejes Que una Groupie Se Enamoré de Ti

No Dejes Que una Groupie Se Enamoré de Ti

Teníamos bastante en común,
Ella quería bailar y yo tenia el rock and roll
Eso era más que suficiente,
Nos sumergíamos en las nubes que escondían botellas,
Donde el diablo escondía su caspa,
No nos importaba el futuro y mucho menos el pinche pasado.
Ella salió del baño,
Su cara recién lavada la hacía mas bonita aún,
Su cuerpo semidesnudo y moreno era más que un caramelo,
Su pelo olía a fiesta y camuflageaba con pasta dental su olor a whiskey
Como le amaneció el agua Palomitas? preguntaba mientras se reía
Ella vivía en un cuarto piso en un departamento modesto y entre sus riquezas se contaban dos colchones inflables,
Unas cuantas cobijas,
Una almohada grande,
Una televisión antigua, varios pares de zapatos bastante caminados, una colección de discos piratas,
19 años, una sonrisa hermosa, unos ojos que hipnotizaban a cualquier pendejo,
Un celular descargado,
Una estufa sin gas y un tendedero donde ponía a secar sus lágrimas y sus besos.
Teníamos una cruda espantosa,
Pero la sal nueva y la lujuria recién estrenada,
Compramos un seis de cerveza y la bebíamos mientras yo trataba de improvisarle algunos versos para enamorarla,
Pero siempre terminabamos cagandonos de la risa
Tengo una pinche maña de de comenzar las cosas tan bien y al final arruinarlo todo
La cruda comenzó a ponerse tibia y acabamos por revolcarnos en la sal de su colchón,
Las venas,
Los colmillos, las ansias, el amor roto y confundido,
Las promesas de vida, la etérna lucha entre la piel y el corazón, el caer al vacío, la culpa y los besos.
Ella conocía mis canciones antes que nadie
Ella se llamaba habitación
Ella se llamaba carretera,
Fiesta
Eterna
Ella comenzó a pedirme el corazón
Comenzó a llamarme mío
Comenzó a llorar en una escalera
Comenzó a negar mis vicios
Cambió mi rocanrol por hogareña paz
Tenia un pinche poster mío en su recamara
Ella lo arrancó de su pared
Pero aún lo guarda en la memoria

Не позволяй группи стать твоей возлюбленной

У нас было много общего,
Она хотела танцевать, а у меня был рок-н-ролл.
Этого было более чем достаточно.
Мы погружались в облака, скрывающие бутылки,
Где дьявол прятал свою перхоть.
Нам было плевать на будущее, и уж тем более на чертово прошлое.
Она вышла из ванной,
Ее свежевымытое лицо делало ее еще красивее,
Ее полуобнаженное смуглое тело было слаще любой конфеты,
Ее волосы пахли вечеринкой, а запах зубной пасты маскировал виски.
«Как спалось, Голубчик?» — спрашивала она, смеясь.
Она жила на четвертом этаже в скромной квартирке, и среди ее богатств числились два надувных матраса,
Несколько одеял,
Одна большая подушка,
Старый телевизор, несколько пар изрядно поношенной обуви, коллекция пиратских дисков,
19 лет, прекрасная улыбка, глаза, которые могли загипнотизировать любого дурака,
Разряженный мобильник,
Плита без газа и бельевая веревка, где она сушила свои слезы и поцелуи.
У нас было ужасное похмелье,
Но новая страсть и только что родившаяся похоть,
Мы купили шесть бутылок пива и пили его, пока я пытался импровизировать какие-то стихи, чтобы влюбить ее в себя,
Но в итоге мы всегда дико смеялись.
У меня есть чертова привычка начинать все так хорошо, а в конце все испортить.
Похмелье начало отступать, и мы в итоге оказались в объятиях на ее матрасе.
Вены,
Клыки, жажда, разбитая и смятенная любовь,
Жизненные обещания, вечная борьба между кожей и сердцем, падение в пустоту, вина и поцелуи.
Она знала мои песни раньше всех.
Ее звали Комната,
Ее звали Дорога,
Вечеринка,
Вечная.
Она начала просить у меня мое сердце,
Начала называть меня своим,
Начала плакать на лестнице,
Начала отрицать мои пороки,
Сменила мой рок-н-ролл на домашний уют.
У нее был мой чертов постер в спальне.
Она сорвала его со стены,
Но до сих пор хранит его в памяти.