Текст и перевод песни BAP - Weiste noch (live, 1983: vom Album "Bess demnähx")

Weiste noch (live, 1983: vom Album "Bess demnähx")

Dä kleine Jung do, met singer Labberledderbotz un dämm Facon-Schnitt, dä leider hinge vill ze koot.
Met singem Frotteehemp, dä Nylonsocke un dämm Vüürkreechsrad ahn su 'nem Sommernommedaach vüürm Panorama singer hillije Stadt.
Dä die Wajons zällt vun dä Jüterzöch op der Südbröck.
Hätt off sing Rad jähn en dä Ring jeschmesse – drop, em Bremserhüsje weg.
Ah – weißte noch?
Mann, he dat Photo, om Balkon vum Onkel Fritz, em Sonndaachsahnzoch, luhr wie dä ärme Kääl do setz.
Enjeklemp zwesche Kaffeedesch un singer huhtoupierte Tant, vun der 'e nie begriffe hätt, wiesu jraad die nu jetz met ihm verwandt.
Mir dunn noch hück de Uhre wieh, wenn ich draan denke ahn dä Pissverzäll, die Non-Stop- Heuchel-Litanei un dat jekeifte Imponierjebell.
Doch he: Martina!
Mensch, woor ich scharf op dich – bloß ich woor Luff für dich, häss einfach durchjeluhrt durch mich.
Jetz, wo'sch dat Klassenphoto sinn, bild ich mir en, et rüsch sujar noh dir.
Do rochs wie'n Mischung domohls zwesche Wrigley's Spearmint-Gum un 8 x 4.
Met dingem lange blonde Zopp un dingem blaue Karo-Falderock woors do die Göttin vun der Zwirnerstrooß un övverhaup vum janze Block.
Oh, all dä Weihrauch he, ming Kommunionskääz en dä Hand. "
Der schönste Daach en dingem Lewe", hatten se jesaat.
Doch, dat die Nummer he en Fint woor, hatt ich janz jefährlich em Urin, un ussjerechnet ahn dämm wieße Sonndaach jing mer en Saach nimieh uss'em Sinn.
Ein met Martina un met Jüterzöch un irjendjet met vill Jeföhl, ein ohne jede Jarantie, met der mer stolz setz zweschen alle Stöhl.

Помнишь ещё (live, 1983: с альбома "Скоро будет лучше")

Этот маленький мальчуган, с его кожаными штанишками-клеш и стрижкой «под Facon», которая, к сожалению, была слишком короткой.
В своей махровой футболке, нейлоновых носках и довоенном велосипеде в такой летний полдень перед панорамой своего святого города.
Который считал вагоны товарных поездов на Южном мосту.
Чуть не бросил свой велосипед в реку – шмыг, в сторожку смотрителя моста.
Ах – помнишь ещё?
Смотри, вот фотография, на балконе у дяди Фрица, в воскресном костюме, посмотри, как сидит этот бедный малыш.
Зажат между кофейным сервизом и своей напыщенной тетушкой, родство с которой он так и не понял.
У меня до сих пор уши болят, когда я вспоминаю эту болтовню, эту бесконечную лицемерную литанию и это крикливое хвастовство.
Но вот: Мартина!
Боже, как я был в тебя влюблен – но для тебя я был пустым местом, ты просто смотрела сквозь меня.
Теперь, когда я вижу эту классную фотографию, мне кажется, что от тебя даже веет каким-то ароматом.
Ты пахла тогда как смесь жвачки Wrigley's Spearmint и 8 x 4.
С твоими длинными светлыми волосами и синей клетчатой юбкой-солнцеклёш ты была богиней Цвирнерштрассе и вообще всего квартала.
О, весь этот ладан, моя свеча для первого причастия в руке. "
Самый прекрасный день в твоей жизни", – говорили они.
Но то, что все это было обманом, я чувствовал нутром, и как назло, именно в это светлое воскресенье одна мысль не выходила у меня из головы.
Мысль о Мартине, о товарных поездах и о чем-то очень важном, мысль без всякой гарантии, с которой я гордо сидел среди всех стульев.