Текст и перевод песни Cradle of Filth - Godspeed On the Devil's Thunder

Godspeed On the Devil's Thunder

This is the moment I go to God
Burning like derision on the prism of night
Still squirming from the sermon, those determined parasites
Meant to overpower and bedizen his light
He paced his tower prison with a dissonant appetite
The moon was black
Devil may care
Three times he'd glared before his judges, darkening there
With a wormwood mind and a gullet of poison
Asked, he thought the court a farce
His tongue as sharp as glass
A bastard to the last
This truth assassin tautened his claws at the ruinous cast
Flexing vexation at clerics aghast
In uproar he caused the cross to be masked
And the hex of exile from God's Kingdom passed
Back in the mirror, shattered vanity died
The curse even clearer on the sanity side
Banished from the lavish tracts of paradise
From Heaven's shores poured to the sore divide
The moon was black
Devil may care
Their thunder sundered all his veils, thickening there
His beligerent pulse to a sickening crawl
Yes, he'd fostered wickedness
Fed vipers at his breast
Inflicted death's caress
So now to suffer
He'd burn, discern
That his second turn
Would last for eternity in reckoning flames
That night his plight marched in demented parades
O'er a rainbow of black magic scars
The blood ran to fear, turned to torment in spades
Deep in the sleep of this heretic, barred
The nightmares were livid, occultist, depraved
His epiphany struggled to come
But dawn found him there, redemptive, prepared
Like Christ to Golgotha
His face to the sun
All fears were smeared
When Joan had appeared in a shower of tears
Last vestige of innocence
Yearning for her vision of divinity
Of her miracles and dreamt lyrical deeds
He would meet her at the pyre as the fire kissed
And together they'd climb to God, entwined in bliss
Devil may care
He awed the court with a sworn confession, quickening there
His radiant death and acute renewal
Thus, the end was glorious
He went like Jesus trussed
To shadow and to dust
At the stroke of seven
And, with thieves at both his hands
The Reaper of these lands
Wept with holy plans
As he choked to heaven

Поспешно на Громах Дьявола

Вот он, миг, когда я иду к Богу,
Сгорая, как насмешка, на призме ночной.
Всё ещё корчась от проповеди, эти упорные паразиты,
Стремились затмить и обезобразить его свет.
Он мерил свою тюремную башню с диссонансным аппетитом.
Луна была черна,
Дьяволу всё равно.
Трижды он взглянул на своих судей, мрачнея там,
С полынным разумом и глоткой, полной яда.
Спрошенный, он считал суд фарсом,
Язык его был остер, как стекло.
Ублюдок до последнего,
Этот убийца истины напряг когти на гибельный состав,
Показывая раздражение ошеломлённым клирикам.
В негодовании он заставил закрыть крест,
И проклятие изгнания из Царства Божьего свершилось.
В разбитом зеркале умерла тщеславная гордость,
Проклятие ещё яснее с точки зрения здравомыслия.
Изгнанный из щедрых угодий рая,
С небесных берегов низвергнут в болезненный разлом.
Луна была черна,
Дьяволу всё равно.
Их гром расколол все его покровы, сгущаясь там.
Его воинственный пульс замедлился до тошнотворной ползучести.
Да, он взращивал злобу,
Вскармливал гадюк у груди,
Наносил ласки смерти.
Так что теперь страдать,
Он будет гореть, понимать,
Что его второй поворот
Продлится вечность в расчётливом пламени.
Той ночью его тяжёлое положение шествовало в безумных парадах
По радуге чёрных магических шрамов.
Кровь, обратившись в страх, превратилась в мучительные пики.
Глубоко во сне этого еретика, за решёткой,
Кошмары были яркими, оккультными, развратными.
Его прозрение пыталось прийти,
Но рассвет нашёл его там, искуплённым, готовым.
Как Христос на Голгофу,
Лицом к солнцу.
Все страхи были размазаны,
Когда Жанна появилась в потоке слёз.
Последний остаток невинности,
Жаждущий её видения божественности,
Её чудес и воспеваемых во сне деяний.
Он встретит её на костре, когда огонь поцелует,
И вместе они вознесутся к Богу, сплетённые в блаженстве.
Дьяволу всё равно.
Он поразил суд поспешным признанием, оживляясь там.
Его лучезарная смерть и стремительное обновление.
Таким образом, конец был славным.
Он ушёл, как Иисус, связанный,
К тени и к праху.
С ударом семи,
И с ворами по обе стороны от него,
Жнец этих земель
Плакал со святыми замыслами,
Когда он задыхался, поднимаясь к небесам.