La masturbazione - Giorgio Gaber перевод на русский

La masturbazione

Lei comincia a divincolarsi, ma i suoi sforzi rendono più sensibile la sua debolezza e nello stesso tempo fanno ondulare il suo corpo contro il mio.
Ora la trascino verso la camera, ma strada facendo mi fermo un po' per obbligarla a stringersi di nuovo contro di me, in modo da sentire bene il tenero strofinio dei suoi seni attraverso la seta sgualcita della camicia.
Poi sempre tenendola, costringo la piccina a inginocchiarsi sul copriletto, le immobilizzo i polsi dietro la schiena con una sola mano che preme contro l'incavatura della vita e la schiaffeggio più volte senza fretta.
Lei sa che ha bisogno di una punizione.
Dopo le accarezzo la bocca con le mani e anche le labbra, ma siccome non si dimostra compiacente quanto voglio la schiaffeggio ancora senza spiegazioni.
Punita per la seconda volta mi bacia senza reticenza, allora la faccio stendere servile sottomessa, a pancia in giù.
E' la posizione che preferisco...
Ferma cara, indifesa.
Le faccio risalire la camicia e le spingo giù i pantaloni dolcemente.
Con la punta delle cinque dita, sfioro la pelle nei punti in cui é più delicata, non tanto per interessare la prigioniera...
Non tanto per interessare la prigioniera...
Questo pensiero rischia di farmi sfuggire l'immagine.
Non tanto per interessare la prigioniera...
Accendo la luce, e guardo il cuscino...
La prigioniera.
Ecco cosa c'é di bello nella masturbazione.
Non c'è alcun bisogno di preoccuparsi per l'altra persona.
Però guai a distrarsi eh, guai, devi essere un tutto unico, testa, e tutto.
I ragionamenti intermedi sono fallimentari, fra la tensione del pensiero e il corpo non deve esistere, niente.
La masturbazione, è la prima forma di interezza sai?
E non solo quello.
Nessuno ha mai parlato di questo modo di amare.
Ma ti rendi conto?
In due, sempre in due, oppure in tanti, che stronzata in tanti.
L'amore in uno è il più perfetto, non ha mai sfasature, è l'unico amore in cui una persona faccia veramente i conti con il proprio sesso.
Purtroppo, non lo si può raccontarlo a nessuno il proprio sesso, diciamolo.
Quanto sia acuto, profondo, illimitatamente libero...
Si deve andare fino in fondo, fino alle oasi più vergognose, che sono poi quelle più vere.
Mi fanno ridere quelli che la chiamano, disperata solitudine.
Ah, ah, ah, è una scienza privata e universale dai, è il rilancio dell'individuo, ti libera dall'untuosa ideologia del sociale, ti libera dai sofismi della conservazione della specie e ti porta verso l'immagine pura.
È il più alto dovere dei poeti, o la capisci o non la capisci, o ce l'hai o non ce l'hai, non ci si può accedere con la logica, è una verità del cuore come la mamma come la patria.
Beh si, mi sono esaltato, e ho perso la concentrazione, va be', fumiamo, và.
Guarda che casino che c'è in giro, cicche cartacce, camice sporche, lenzuola che disastro!
Però è bello tornare a casa la sera da soli, infilarsi sotto le coperte...
E sapere già come andrà a finire.
Ritardare, i piaceri vanno sempre ritardati, quasi quasi questa sera resisto, così domani è anche più bello.
Dicono che faccia male, anche quella li non l'ho mai capita.
Ma chissà quanti saranno quelli che a quarant'anni, da soli...
Non lo saprò mai, e chi te lo racconta dai, da piccoli si, ma a quarant'anni...
Non so se dormire o tornare ai miei filmini.
Dunque, lei era prigioniera.
Era prigioniera con le mani incatenate dietro la schiena, no, le catene non c'erano, ecco a me sono i dettagli che mi fregano, l'ho persa, ecco, non la vedo più, la Lucianina non mi va più bene la Lucianina, strane cose, probabilmente è il pensiero che diventa debole, e quando il pensiero si indebolisce...
Eh eh eh.
Già, ma chissà quanti saranno quelli che a quarant'anni...
No sarei curioso di sapere che tipo di tecnica...
Secondo me esistono due tendenze si, quelli della donna astratta, stupenda, completamente inventata, piena di fianchi, di cosce, di tette...
No no, io più sono realista, si, non importa che sia bellissima, deve essere vera, ecco, la devi capire, psicologicamente, e si, perché cos'è poi un culo, se non si conosce profondamente il proprietario?
Non è niente dai, non è niente, è un oggettone.
Le donne che scelgo per...
Se lo sapessero, voglio dire, le mie donne insomma, sono quelle che incontro tutti i giorni, si, quelle di cui conosco la madre il fratello il cugino, il marito...
Ummm quelle sposate, le mogli degli amici stupendo, le faccio parlare proprio con la loro voce si sono precisissimo nell'immaginare i gesti, ognuna il suo carattere, mai, mai far fare cose che loro non farebbero, mai.
Magari che non hanno mai fatto...
Ma che io so che farebbero, con me le farebbero sì!
Guarda la Barbara per esempio, come la odio la Barbara, dice che è timida, tipico, dice che ha vergogna del suo corpo, tipico, ha vergogna del suo corpo e mette su delle gonne che si incollano al culo, va bene, ha il culo piccolo, lo ammetto, ma si vede di più eh.
Che fai ti incazzi?
Si mi incazzo, mi incazzo perché sono realista, e intanto la Barbara mi va via, mi svapora, mi si indebolisce il pensiero, mi si in intreccia con la Cornelia, la Cornelia?
La Cornelia è tutto un altro tipo, è isterica fredda come il ghiaccio, aristocratica, mai un gesto fuori di posto, tutta dentro, tutta dentro, bisognerebbe smuoverla, bisognerebbe smuoverla tutta controllata, piena di dignità, sarebbe bello vederla fondere.
Sarebbe bello vederla fondere,
Ti scavo nel cervello, Cornelia, te lo tirannizzo così così!
Basta, basta, è come, uno schifoso guazzabuglio di pensieri che si scioglie eh, è una cascata di sintomi di delirio che gocciolano da tutte le parti.
Basta, che miseria, ora bisogna abbandonarsi, e dormire più che si può.
Dormire...
Si crede sempre che sia il fondo dello squallore quello che si è toccato, chissà se esistono delle forze per andare più giù, delle strane forze, e la prossima volta scendere più in basso.
C'è un momento in cui si è veramente soli, quando si arriva in fondo a ciò che siamo di orrendo, di squallido, ma in fondo, proprio in fondo in fondo, il dolore stesso non mi risponde più, gli occhi sono asciutti perché lì c'è il deserto.
Strano, non c'è neanche il dolore nella solitudine quella vera, gli occhi sono asciutti.
Allora bisogna risalire da quel fondo.
Piano piano bisogna ritornare tra gli uomini, non c'è niente da fare, bisogna ritornare con gli uomini, anche per piangere.

Мастурбация

Она начинает вырываться, но её усилия лишь подчеркивают её слабость и заставляют её тело извиваться, прижимаясь ко мне.
Я тащу её в спальню, но по пути останавливаюсь, чтобы она ещё плотнее прижалась ко мне, чтобы я мог почувствовать нежное трение её груди сквозь измятый шёлк рубашки.
Затем, всё ещё держа её, я заставляю малышку опуститься на колени на покрывало, одной рукой фиксирую её запястья за спиной, надавливая на изгиб её талии, и неторопливо шлёпаю её несколько раз.
Она знает, что нуждается в наказании.
Потом я глажу её лицо, её губы, но поскольку она недостаточно покорна, я снова шлёпаю её без объяснений.
Наказанная во второй раз, она целует меня без стеснения, и тогда я заставляю её лечь ничком, покорную и послушную.
Это моя любимая поза...
Не двигайся, милая, ты беззащитна.
Я задираю её рубашку и мягко стягиваю брюки.
Кончиками пальцев я касаюсь её кожи там, где она наиболее чувствительна, не столько для того, чтобы заинтересовать пленницу...
Не столько для того, чтобы заинтересовать пленницу...
Эта мысль грозит разрушить мой образ.
Не столько для того, чтобы заинтересовать пленницу...
Я включаю свет и смотрю на подушку...
Пленница.
Вот что прекрасно в мастурбации.
Не нужно беспокоиться о другом человеке.
Но горе тому, кто отвлечется, нужно быть единым целым, голова и всё остальное.
Промежуточные рассуждения ведут к провалу, между напряжением мысли и тела не должно быть ничего.
Мастурбация — это первая форма целостности, понимаешь?
И не только это.
Никто никогда не говорил об этом способе любить.
Ты представляешь?
Вдвоём, всегда вдвоём, или с многими, что за чушь, с многими.
Любовь в одном лице — самая совершенная, в ней нет сбоев, это единственная любовь, в которой человек по-настоящему разбирается со своей сексуальностью.
К сожалению, никому нельзя рассказать о своей сексуальности, скажем так.
Насколько она остра, глубока, безгранично свободна...
Нужно идти до конца, до самых постыдных оазисов, которые являются самыми настоящими.
Меня смешат те, кто называет это отчаянным одиночеством.
Ха-ха-ха, это личная и всеобщая наука, это возрождение личности, она освобождает тебя от жирной идеологии социального, от софизмов сохранения вида и ведёт к чистому образу.
Это высший долг поэтов, либо ты понимаешь, либо нет, либо у тебя это есть, либо нет, к этому нельзя прийти логикой, это истина сердца, как мама, как родина.
Ну да, я разгорячился и потерял концентрацию, ладно, покурим.
Смотри, какой беспорядок вокруг, окурки, бумажки, грязные рубашки, простыни, какой кошмар!
Но как же хорошо возвращаться домой вечером одному, забираться под одеяло...
И уже знать, чем всё закончится.
Откладывать, удовольствия нужно всегда откладывать, пожалуй, сегодня вечером я воздержусь, так завтра будет ещё лучше.
Говорят, это вредно, вот этого я тоже никогда не понимал.
Но интересно, сколько таких, кому сорок лет, и они одни...
Я никогда этого не узнаю, да и кто тебе расскажет, в детстве да, но в сорок лет...
Не знаю, спать или вернуться к своим фильмам.
Итак, она была пленницей.
Она была пленницей со связанными за спиной руками, нет, цепей не было, вот меня и подводят детали, я потерял её, вот, я больше её не вижу, Лючианина мне больше не подходит, странные вещи, вероятно, это мысль слабеет, а когда мысль слабеет...
Эх-эх-эх.
Да, но интересно, сколько таких, кому сорок лет...
Мне было бы любопытно узнать, какую технику они используют...
По-моему, существует две тенденции, да, те, кто предпочитает абстрактную женщину, великолепную, полностью выдуманную, с пышными бедрами, ляжками, грудью...
Нет-нет, я больше реалист, да, неважно, чтобы она была красавицей, она должна быть настоящей, вот, ты должен понимать её психологически, и да, потому что что такое задница, если ты не знаешь глубоко её обладательницу?
Это ничто, давай, это ничто, это просто предмет.
Женщины, которых я выбираю для...
Если бы они знали, я имею в виду, мои женщины, в общем, это те, кого я встречаю каждый день, да, те, чью мать, брата, кузена, мужа я знаю...
Ммм, замужние, жёны друзей, великолепно, я заставляю их говорить своими голосами, я очень точно представляю их жесты, у каждой свой характер, никогда, никогда не заставляю их делать то, что они не сделали бы, никогда.
Может быть, то, чего они никогда не делали...
Но я знаю, что они сделали бы это, со мной они бы сделали это, да!
Вот, например, Барбара, как я её ненавижу, говорит, что она стеснительная, типично, говорит, что стесняется своего тела, типично, стесняется своего тела и надевает юбки, которые обтягивают её задницу, ладно, у неё маленькая задница, я признаю, но её видно ещё лучше, а.
Что, ты злишься?
Да, я злюсь, я злюсь, потому что я реалист, и тем временем Барбара уходит, испаряется, моя мысль слабеет, переплетается с Корнелией, Корнелия?
Корнелия — это совсем другой тип, она истеричная, холодная как лёд, аристократичная, ни одного жеста невпопад, вся внутри, вся внутри, её нужно расшевелить, нужно расшевелить всю эту сдержанность, полную достоинства, было бы здорово увидеть, как она тает.
Было бы здорово увидеть, как она тает.
Я вгрызаюсь в твой мозг, Корнелия, я буду тиранить тебя вот так, вот так!
Хватит, хватит, это как отвратительная мешанина мыслей, которая тает, это каскад симптомов бреда, которые капают отовсюду.
Хватит, какая мука, теперь нужно расслабиться и спать сколько угодно.
Спать...
Всегда думаешь, что достиг дна убожества, интересно, существуют ли силы, чтобы опуститься ещё ниже, какие-то странные силы, и в следующий раз спуститься ещё глубже.
Есть момент, когда ты по-настоящему один, когда доходишь до дна того, насколько ты ужасен, убог, но на самом дне, совсем на дне, сама боль больше не отвечает, глаза сухие, потому что там пустыня.
Странно, нет даже боли в истинном одиночестве, глаза сухие.
Тогда нужно подняться с этого дна.
Медленно нужно вернуться к людям, ничего не поделаешь, нужно вернуться к людям, даже чтобы плакать.