Текст и перевод песни Isabelle Aubret - Nuit et brouillard (Live - Bobino 2001)

Nuit et brouillard (Live - Bobino 2001)

Ils étaient vingt et cent, ils étaient des milliers
Nus et maigres, tremblants, dans ces wagons plombés
Qui déchiraient la nuit de leurs ongles battants
Ils étaient des milliers, ils étaient vingt et cent

Ils se croyaient des hommes, n'étaient plus que des nombres
Depuis longtemps leurs dés avaient été jetés
Dès que la main retombe il ne reste qu'une ombre
Ils ne devaient jamais plus revoir un été

La fuite monotone et sans hâte du temps
Survivre encore un jour, une heure, obstinément
Combien de tours de roues, d'arrêts et de départs
Qui n'en finissent pas de distiller l'espoir

Ils s'appelaient Jean-Pierre, Natacha ou Samuel
Certains priaient Jésus, Jéhovah ou Vichnou
D'autres ne priaient pas, mais qu'importe le ciel
Ils voulaient simplement ne plus vivre à genoux

Ils n'arrivaient pas tous à la fin du voyage
Ceux qui sont revenus peuvent-ils être heureux
Ils essaient d'oublier, étonnés qu'à leur âge
Les veines de leurs bras soient devenues si bleues

Les Allemands guettaient du haut des miradors
La lune se taisait comme vous vous taisiez
En regardant au loin, en regardant dehors
Votre chair était tendre à leurs chiens policiers

On me dit à présent que ces mots n'ont plus cours
Qu'il vaut mieux ne chanter que des chansons d'amour
Que le sang sèche vite en entrant dans l'histoire
Et qu'il ne sert à rien de prendre une guitare

Mais qui donc est de taille à pouvoir m'arrêter?
L'ombre s'est faite humaine, aujourd'hui c'est l'été
Je twisterais les mots s'il fallait les twister
Pour qu'un jour les enfants sachent qui vous étiez

Vous étiez vingt et cent, vous étiez des milliers
Nus et maigres, tremblants, dans ces wagons plombés
Qui déchiriez la nuit de vos ongles battants
Vous étiez des milliers, vous étiez vingt et cent

Ночь и туман (концерт в "Bobino", 2001)

Вас было двадцать, сто, вас были тысячи,
Нагих, изможденных, дрожащих в этих свинцовых вагонах,
Разрывающих ночь стуком ваших ногтей.
Вас были тысячи, вас было двадцать, сто.

Вы считали себя людьми, но стали лишь номерами,
Ваши кости давно были брошены,
Как только рука падает, остается лишь тень,
Вам больше никогда не суждено было увидеть лето.

Монотонный и неспешный бег времени,
Выжить еще день, час, упрямо,
Сколько оборотов колес, остановок и отправлений,
Которые не перестают вселять надежду.

Вас звали Жан-Пьер, Наташа или Самуэль,
Кто-то молился Иисусу, Иегове или Вишну,
Другие не молились, но какое им дело до небес,
Вы просто хотели больше не жить на коленях.

Не все из вас добрались до конца пути,
Могут ли быть счастливы те, кто вернулся?
Они пытаются забыть, удивляясь, что в их возрасте
Вены на их руках стали такими синими.

Немцы высматривали вас с высоких сторожевых вышек,
Луна молчала, как молчали вы,
Глядя вдаль, глядя наружу,
Ваша плоть была желанной для их полицейских собак.

Мне сейчас говорят, что эти слова больше не в ходу,
Что лучше петь только песни о любви,
Что кровь быстро высыхает, попадая в историю,
И что нет смысла брать гитару.

Но кто же сможет меня остановить?
Тень стала человеческой, сегодня лето,
Я буду искажать слова, если придется,
Чтобы однажды дети узнали, кем вы были.

Вас было двадцать, сто, вас были тысячи,
Нагих, изможденных, дрожащих в этих свинцовых вагонах,
Разрывающих ночь стуком ваших ногтей.
Вас были тысячи, вас было двадцать, сто.