Текст и перевод песни Laurie Anderson - The Ugly One With the Jewels (Live)

The Ugly One With the Jewels (Live)

In 1974,
I went to Mexico
To visit my brother
Who was working as an anthropologist
With Tsutsil Indians,
The last surviving Mayan tribe.
And the Tsutsil speak a lovely birdlike language
And are quite tiny physically;
I towered over them.
Mostly, I spent my days following the women around
Since my brother wasn't really allowed to do this.
We got up at 3am and began to separate the corn into three colors.
And we boiled it, ran to the mill and back,
And finally started to make the tortillas.
Now all the other women's tortillas were 360°,
Perfectly toasted, perfectly round;
And even after a lot of practice
Mine were still lobe-sided and charred.
And when they thought I wasn't looking
They threw them to the dogs.
After breakfast we spent the rest of the day down at the river
Watching the goats and braiding and unbraiding each other's hair.
So usually there wasn't that much to report.
One day the women decided to braid my hair Tsutsil-style.
After they did this I saw my reflection in a puddle.
I looked ridiculous but they said,
"Before we did this you were ugly,
But now maybe you will find a husband."
I lived with them in a yurt,
A thatched structure shaped like a cup cake.
And there's a central fireplace ringed by sleeping shelves
Sort of like a dry beaver down.
Now my Tsutsil name was Lausha,
Which loosely translated means
"The ugly one with the jewels."
Now ugly, OK, I was awfully tall by local standards.
But what did they mean by the jewels?
I didn't find out what this meant until one night,
When I was taking my contact lenses out,
And since I'd lost the case
I was carefully placing them on the sleeping shelf;
Suddenly I noticed that everyone was staring at me
And I realized that none of the Tsutsil had ever seen glasses,
Much less contacts,
And that these were the jewels,
The transparent, perfectly round, jewels
That I carefully hid on the shelf at night
And then put - for safekeeping - into my eyes every morning.
So I may have been ugly
But so what?
I had the jewels.
Full fathom thy father lies
Of his bones are coral made
Those are pearls that were his eyes
Nothing of him that doth fade
But that suffers a sea change
Into something rich and strange
And I alone am left to tell the tale
Call me Ishmael

Уродка с драгоценностями (концертная запись)

В 1974 году
я поехала в Мексику
навестить своего брата,
который работал антропологом
с индейцами цоциль,
последним выжившим племенем майя.
Цоциль говорят на прекрасном языке, похожем на птичий щебет,
и довольно миниатюрны физически;
я возвышалась над ними.
Большую часть времени я проводила, следуя за женщинами,
поскольку моему брату это делать не разрешалось.
Мы вставали в 3 часа утра и начинали разделять кукурузу на три цвета.
Затем мы варили её, бегали на мельницу и обратно,
и наконец начинали делать тортильи.
Тортильи всех остальных женщин были идеальными –
равномерно прожаренные, идеально круглые,
а мои, даже после долгих тренировок,
все еще получались кривыми и подгорелыми.
И когда они думали, что я не вижу,
они бросали их собакам.
После завтрака мы проводили остаток дня у реки,
наблюдая за козами и заплетая друг другу волосы.
Обычно рассказывать было особо нечего.
Однажды женщины решили заплести мне волосы в стиле цоциль.
После этого я увидела свое отражение в луже.
Я выглядела нелепо, но они сказали:
"Раньше ты была уродливой,
но теперь, возможно, ты найдешь себе мужа".
Я жила с ними в юрте,
соломенной постройке, похожей на кекс.
В центре находился очаг, окруженный спальными полками,
что-то вроде сухого бобрового пуха.
Мое имя на языке цоциль было Лауша,
что в вольном переводе означает
"Уродка с драгоценностями".
Ну, уродливая – ладно, по местным меркам я была ужасно высокой.
Но что они имели в виду под драгоценностями?
Я не понимала этого, пока однажды вечером,
снимая контактные линзы,
и, поскольку я потеряла контейнер,
я аккуратно положила их на спальную полку;
внезапно я заметила, что все смотрят на меня,
и поняла, что никто из цоциль никогда не видел очков,
не говоря уже о линзах,
и что это и были драгоценности,
прозрачные, идеально круглые драгоценности,
которые я каждую ночь бережно прятала на полке,
а затем каждое утро – для сохранности – вставляла в глаза.
Может, я и была уродливой,
ну и что?
У меня были драгоценности.
На дне морском лежит твой отец,
Из костей его вырос коралл,
А жемчужины — это глаза его,
Ничто в нем не исчезло,
Лишь морскою переменой
Стало диковинной данью,
И я одна осталась поведать рассказ,
Зовите меня Измаил.