Текст и перевод песни Martin Luther King, Jr. - I Have Been to the Mountaintop

Something is happening in Memphis; something is happening in our world.
And you know, if I were standing at the beginning of time, with the possibility of taking a kind of general and panoramic view of the whole of human history up to now, and the Almighty said to me
"Martin Luther King, which age would you like to live in?" I would take my mental flight by Egypt and I would watch God's children in their magnificent trek from the dark dungeons of Egypt through, or rather across the Red Sea, through the wilderness on toward the promised land.
And in spite of its magnificence, I wouldn't stop there.
I would move on by Greece and take my mind to Mount Olympus.
And I would see Plato, Aristotle, Socrates, Euripides and Aristophanes assembled around the Parthenon.
And I would watch them around the Parthenon as they discussed the great and eternal issues of reality.
But I wouldn't stop there.
I would go on, even to the great heyday of the Roman Empire.
And I would see developments around there, through various emperors and leaders.
But I wouldn't stop there.
I would even come up to the day of the Renaissance, and get a quick picture of all that the Renaissance did for the cultural and aesthetic life of man.
But I wouldn't stop there.
I would even go by the way that the man for whom I am named had his habitat.
And I would watch Martin Luther as he tacked his ninety-five thesis on the door at the church of Wittenberg.
But I wouldn't stop there.
I would come on up even to 1863, and watch a vacillating President by the name of Abraham Lincoln finally come to the conclusion that he had to sign the Emancipation Proclamation.
But I wouldn't stop there.
I would even come up to the early thirties, and see a man grappling with the problems of the bankruptcy of his nation.
And come with an eloquent cry that we have nothing to fear but "fear itself." But I wouldn't stop there.
Strangely enough, I would turn to the Almighty, and say
"If you allow me to live just a few years in the second half of the 20th century, I will be happy." Now that's a strange statement to make, because the world is all messed up.
The nation is sick.
Trouble is in the land; confusion all around.
That's a strange statement.
But I know, somehow, that only when it is dark enough can you see the stars.
And I see God working in this period of the twentieth century in a way that men, in some strange way, are responding.
Something is happening in our world.
The masses of people are rising up.
And wherever they are assembled today, whether they are in Johannesburg, South Africa; Nairobi, Kenya; Accra, Ghana; New York City; Atlanta, Georgia; Jackson, Mississippi; or Memphis, Tennessee -- the cry is always the same:
"We want to be free." And another reason that I'm happy to live in this period is that we have been forced to a point where we are going to have to grapple with the problems that men have been trying to grapple with through history, but the demands didn't force them to do it.
Survival demands that we grapple with them.
Men, for years now, have been talking about war and peace.
But now, no longer can they just talk about it.
It is no longer a choice between violence and nonviolence in this world; it's nonviolence or nonexistence.
That is where we are today.
And also in the human rights revolution, if something isn't done, and done in a hurry, to bring the colored peoples of the world out of their long years of poverty, their long years of hurt and neglect, the whole world is doomed.
Now, I'm just happy that God has allowed me to live in this period to see what is unfolding.
And I'm happy that He's allowed me to be in Memphis.
I can remember --
I remember when Mrs. King and I were first in Jerusalem. We rented a car and drove from Jerusalem down to Jericho.
And as soon as we got on that road, I said to my wife, "I can see why Jesus used this as the setting for his parable."
It's a winding, meandering road. It's really conducive for ambushing. You start out in Jerusalem, which is about 1200 miles -- or rather 1200 feet above sea level.
And by the time you get down to Jericho, fifteen or twenty minutes later, you're about 2200 feet below sea level. That's a dangerous road.
In the days of Jesus it came to be known as the "Bloody Pass." And you know
It's possible that the priest and the Levite looked over that man on the ground and wondered if the robbers were still around.
Or it's possible that they felt that the man on the ground was merely faking.
And he was acting like he had been robbed and hurt, in order to seize them over there, lure them there for quick and easy seizure.
And so the first question that the priest asked -- the first question that the Levite asked was
"If I stop to help this man, what will happen to me?" But then the Good Samaritan came by.
And he reversed the question: "If I do not stop to help this man, what will happen to him?"
That's the question before you tonight. Not, "If I stop to help the sanitation workers, what will happen to my job. Not
"If I stop to help the sanitation workers what will happen to all of the hours that I usually spend in my office every day and every week as a pastor?"
The question is not, "If I stop to help this man in need, what will happen to me?" The question is
"If I do not stop to help the sanitation workers, what will happen to them?" That's the question.
Let us rise up tonight with a greater readiness. Let us stand with a greater determination.
And let us move on in these powerful days, these days of challenge to make America what it ought to be.
We have an opportunity to make America a better nation. And I want to thank God, once more, for allowing me to be here with you.
You know, several years ago, I was in New York City autographing the first book that I had written.
And while sitting there autographing books, a demented black woman came up.
The only question I heard from her was, "Are you Martin Luther King?" And I was looking down writing, and I said, "Yes."
And the next minute I felt something beating on my chest. Before I knew it I had been stabbed by this demented woman. I was rushed to Harlem Hospital.
It was a dark Saturday afternoon. And that blade had gone through, and the X-rays revealed that the tip of the blade was on the edge of my aorta, the main artery.
And once that's punctured, you're drowned in your own blood -- that's the end of you.
It came out in the New York Times the next morning, that if I had merely sneezed, I would have died.
Well, about four days later, they allowed me, after the operation, after my chest had been opened, and the blade had been taken out
To move around in the wheel chair in the hospital. They allowed me to read some of the mail that came in,
And from all over the states and the world, kind letters came in. I read a few, but one of them I will never forget.
I had received one from the President and the Vice-President. I've forgotten what those telegrams said.
I'd received a visit and a letter from the Governor of New York, but I've forgotten what that letter said.
But there was another letter that came from a little girl, a young girl who was a student at the White Plains High School.
And I looked at that letter, and I'll never forget it. It said simply
And she said
While it should not matter, I would like to mention that I'm a white girl.
I read in the paper of your misfortune, and of your suffering. And I read that if you had sneezed, you would have died.
And I'm simply writing you to say that I'm so happy that you didn't sneeze.
And I want to say tonight -- I want to say tonight that I too am happy that I didn't sneeze.
Because if I had sneezed, I wouldn't have been around here in 1960, when students all over the South started sitting-in at lunch counters.
And I knew that as they were sitting in, they were really standing up for the best in the American dream
And taking the whole nation back to those great wells of democracy which were dug deep by the Founding Fathers in the Declaration of Independence and the Constitution.
If I had sneezed, I wouldn't have been around here in 1961, when we decided to take a ride for freedom and ended segregation in inter-state travel.

If I had sneezed, I wouldn't have been around here in 1962, when Negroes in Albany, Georgia, decided to straighten their backs up.
And whenever men and women straighten their backs up, they are going somewhere, because a man can't ride your back unless it is bent.
If I had sneezed -- If I had sneezed I wouldn't have been here in 1963, when the black people of Birmingham, Alabama, aroused the conscience of this nation, and brought into being the Civil Rights Bill.
If I had sneezed, I wouldn't have had a chance later that year, in August, to try to tell America about a dream that I had had.
If I had sneezed, I wouldn't have been down in Selma, Alabama, to see the great Movement there.
If I had sneezed, I wouldn't have been in Memphis to see a community rally around those brothers and sisters who are suffering.
I'm so happy that I didn't sneeze.
And they were telling me --. Now, it doesn't matter, now. It really doesn't matter what happens now.
I left Atlanta this morning, and as we got started on the plane, there were six of us.
The pilot said over the public address system, "We are sorry for the delay, but we have Dr. Martin Luther King on the plane"
And to be sure that all of the bags were checked, and to be sure that nothing would be wrong with on the plane, we had to check out everything carefully.
And we've had the plane protected and guarded all night."
And then I got into Memphis. And some began to say the threats, or talk about the threats that were out. What would happen to me from some of our sick white brothers?
Well, I don't know what will happen now. We've got some difficult days ahead. But it really doesn't matter with me now, because I've been to the mountaintop.
And I don't mind.
Like anybody, I would like to live a long life. Longevity has its place. But I'm not concerned about that now.
I just want to do God's will. And He's allowed me to go up to the mountain. And I've looked over. And I've seen the Promised Land.
I may not get there with you. But I want you to know tonight, that we, as a people, will get to the promised land!
And so I'm happy, tonight.
I'm not worried about anything.
I'm not fearing any man!
Mine eyes have seen the glory of the coming of the Lord!

Что-то происходит в Мемфисе, что-то происходит в нашем мире.
И вы знаете, если бы я стоял в начале времен, имея возможность получить некий общий и панорамный взгляд на всю человеческую историю до сих пор, и Всемогущий сказал бы мне:
"Мартин Лютер Кинг, в каком веке ты хотел бы жить?" - мысленно я совершал полет над Египтом и наблюдал за детьми Божьими в их великолепном путешествии из темных египетских темниц через, или, вернее, через Красное море, через пустыню к Земле Обетованной.
И, несмотря на его великолепие, я не остановлюсь на этом.
Я бы двинулся дальше через Грецию и перенес бы свои мысли на гору Олимп.
Я видел Платона, Аристотеля, Сократа, Еврипида и Аристофана, собравшихся вокруг Парфенона.
Я наблюдал за ними у Парфенона, когда они обсуждали великие и вечные проблемы реальности.
Но я не остановлюсь на этом.
Я бы пошел дальше, даже к великому расцвету Римской Империи.
И я бы наблюдал за развитием событий вокруг, через разных императоров и лидеров.
Но я не остановлюсь на этом.
Я бы даже подошел к эпохе Возрождения и быстро представил себе все, что Ренессанс сделал для культурной и эстетической жизни человека.
Но я не остановлюсь на этом.
Я бы даже сказал, что у человека, в честь которого я назван, была своя среда обитания.
И я наблюдал за Мартином Лютером, когда он прикреплял свою девяносто пятую диссертацию к двери виттенбергской церкви.
Но я не остановлюсь на этом.
Я бы поднялся даже до 1863 года и наблюдал, как колеблющийся президент по имени Авраам Линкольн, наконец, пришел к выводу, что он должен подписать Прокламацию об освобождении.
Но я не остановлюсь на этом.
Я бы даже подошел к началу тридцатых и увидел человека, борющегося с проблемами банкротства своей нации.
И пришел с красноречивым криком, что нам нечего бояться, кроме "самого страха", но я бы не остановился на этом.
Как ни странно, я бы обратился к Всевышнему и сказал:
"Если вы позволите мне прожить всего несколько лет во второй половине 20-го века, я буду счастлив".
Нация больна.
На земле беда, кругом смятение.
Странное заявление.
Но я почему-то знаю, что только когда достаточно темно, можно увидеть звезды.
И я вижу, как Бог действует в этот период двадцатого века таким образом, что люди каким-то странным образом реагируют.
Что-то происходит в нашем мире.
Массы людей восстают.
И где бы они ни собрались сегодня, будь то в Йоханнесбурге, Южная Африка, Найроби, Кения, Аккра, Гана, Нью-Йорк, Атланта, Джорджия, Джексон, Миссисипи или Мемфис, Теннесси-крик всегда один и тот же:
"Мы хотим быть свободными". и еще одна причина, по которой я счастлив жить в этот период, заключается в том, что мы были вынуждены дойти до точки, где нам придется бороться с проблемами, с которыми люди пытались бороться на протяжении всей истории, но требования не заставили их сделать это.
Выживание требует борьбы с ними.
Люди уже много лет говорят о войне и мире.
Но теперь они больше не могут просто говорить об этом.
Это больше не выбор между насилием и ненасилием в этом мире; это ненасилие или небытие.
Вот где мы находимся сегодня.
И также в революции прав человека, если что-то не будет сделано, и сделано в спешке, чтобы вывести цветные народы мира из их долгих лет нищеты, их долгих лет боли и пренебрежения, весь мир обречен.
Теперь я просто счастлив, что Бог позволил мне жить в этот период, чтобы увидеть, что происходит.
И я счастлива, что он разрешил мне быть в Мемфисе.
Я помню ...
Я помню, как мы с миссис Кинг впервые оказались в Иерусалиме, взяли напрокат машину и поехали из Иерусалима в Иерихон.
И как только мы выехали на эту дорогу, я сказал своей жене: "я понимаю, почему Иисус использовал это место для своей притчи".
Это извилистая, извилистая дорога. она очень удобна для засады. вы начинаете в Иерусалиме, который находится примерно в 1200 милях - или, скорее, в 1200 футах над уровнем моря.
И к тому времени, как вы доберетесь до Иерихона, пятнадцать или двадцать минут спустя, вы будете примерно в 2200 футах ниже уровня моря.
Во времена Иисуса это стало известно как "Кровавый перевал".
Возможно, священник и Левит смотрели на лежащего на земле человека и гадали, не бродят ли еще грабители.
Или, возможно, они почувствовали, что человек на Земле просто притворяется.
И он вел себя так, будто его ограбили и ранили, чтобы схватить их там, заманить туда для быстрого и легкого захвата.
Итак, первый вопрос, который задал священник, первый вопрос, который задал Левит, был:
"Если я остановлюсь, чтобы помочь этому человеку, что со мной будет?" но тут появился добрый самаритянин.
И он задал другой вопрос: "если я не остановлюсь, чтобы помочь этому человеку, что с ним будет?"
Это вопрос, стоящий перед вами сегодня вечером, а не: "если я перестану помогать санитарным работникам, что произойдет с моей работой?"
"Если я перестану помогать санитарным работникам, что произойдет со всеми часами, которые я обычно провожу в своем офисе каждый день и каждую неделю в качестве пастора?"
Вопрос не в том, "если я остановлюсь, чтобы помочь этому человеку в беде, что со мной случится?" вопрос в том,
"Если я не остановлюсь, чтобы помочь санитарным работникам, что с ними будет?" - вот в чем вопрос.
Давайте поднимемся сегодня с большей готовностью, давайте встанем с большей решимостью.
И давайте двигаться дальше в эти могучие дни, в эти трудные дни, чтобы сделать Америку такой, какой она должна быть.
У нас есть возможность сделать Америку лучшей нацией, и я хочу еще раз поблагодарить Бога за то, что он позволил мне быть здесь с вами.
Знаете, несколько лет назад я был в Нью-Йорке и давал автографы своей первой книге.
И пока они сидели там и писали автографы, к ним подошла сумасшедшая чернокожая женщина.
Единственный вопрос, который я услышал от нее, был: "Вы Мартин Лютер Кинг?", и я посмотрел вниз, записывая, и сказал:"Да".
И в следующую минуту я почувствовал, как что-то бьется у меня в груди ... не успел я опомниться, как эта сумасшедшая женщина ударила меня ножом ... меня срочно отвезли в Гарлемскую больницу.
Это было темным субботним днем, и лезвие прошло насквозь, и рентген показал, что кончик лезвия был на краю моей аорты, главной артерии.
И как только она проколется, ты захлебнешься в собственной крови - это твой конец.
На следующее утро в "Нью-Йорк Таймс" появилось сообщение, что если бы я просто чихнул, то умер бы.
Что ж, примерно через четыре дня мне разрешили, после операции, после вскрытия грудной клетки и вынимания лезвия.
Передвигаться в инвалидном кресле в больнице мне разрешили читать кое-какую почту, которая приходила.
И со всех концов Штатов и всего мира приходили добрые письма, я прочитал несколько, но одно из них никогда не забуду.
Я получил одну телеграмму от президента и вице-президента, я забыл, что говорилось в тех телеграммах.
Я получил визит и письмо от губернатора Нью-Йорка, но я забыл, что в этом письме говорилось.
Но было еще одно письмо от маленькой девочки, молодой девушки, которая училась в средней школе Уайт-Плейнс.
И я посмотрел на это письмо, и я никогда его не забуду.
И она сказала:
Хотя это не должно иметь значения, я хотел бы упомянуть, что я белая девушка.
Я читал в газете о твоем несчастье и о твоих страданиях, и я читал, что если бы ты чихнул, ты бы умер.
И я просто пишу тебе, чтобы сказать, как я счастлив, что ты не чихнула.
И я хочу сказать Сегодня вечером - я хочу сказать Сегодня вечером, что я тоже счастлив, что не чихнул.
Потому что если бы я чихнул, меня бы не было здесь в 1960-м, когда студенты по всему югу начали сидеть за прилавками.
И я знал, что когда они сидели, они действительно отстаивали лучшее в американской мечте.
И вернуть всю нацию к тем великим колодцам демократии, которые были глубоко вырыты отцами-основателями в Декларации независимости и Конституции.
Если бы я чихнул, меня бы не было здесь в 1961 году, когда мы решили отправиться в путешествие за свободой и покончили с сегрегацией в межгосударственных поездках.

Если бы я чихнул, меня бы не было здесь в 1962 году, когда негры в Олбани, штат Джорджия, решили выпрямить спины.
И всякий раз, когда мужчины и женщины выпрямляют спины, они куда-то идут, потому что мужчина не может оседлать твою спину, если она не согнута.
Если бы я чихнул - если бы я чихнул, меня бы не было здесь в 1963 году, когда чернокожие жители Бирмингема, штат Алабама, пробудили совесть этой нации и привели в действие Билль о гражданских правах.
Если бы я чихнул, у меня не было бы возможности позже в том же году, в августе, попытаться рассказать Америке о своем сне.
Если бы я чихнул, я бы не был в Сельме, штат Алабама, чтобы увидеть там великое движение.
Если бы я чихнул, я не был бы в Мемфисе, чтобы увидеть, как общество собирается вокруг тех братьев и сестер, которые страдают.
Я так счастлив, что не чихнул.
И они говорили мне ... теперь это не имеет значения, теперь, действительно, не имеет значения, что происходит сейчас.
Я вылетел из Атланты этим утром, и когда мы сели в самолет, нас было шестеро.
Пилот сказал по громкой связи: "извините за задержку, но у нас в самолете Доктор Мартин Лютер Кинг".
И чтобы убедиться, что все сумки были проверены, и чтобы убедиться, что в самолете все будет в порядке, мы должны были тщательно все проверить.
И наш самолет охранялся и охранялся всю ночь" .
А потом я прилетел в Мемфис. и некоторые начали говорить об угрозах или говорить об угрозах, которые были. что со мной случится от некоторых наших больных белых братьев?
Что ж, я не знаю, что теперь произойдет, у нас впереди трудные дни, но для меня это уже не имеет значения, потому что я побывал на вершине горы.
И я не против.
Как и любой другой, я хотел бы прожить долгую жизнь, долголетие имеет свое место, но сейчас меня это не волнует.
Я просто хочу исполнить волю Бога, и он позволил мне подняться на гору, и я посмотрел туда, и я увидел Землю Обетованную.
Может быть, я не попаду туда вместе с вами, но я хочу, чтобы вы знали Сегодня вечером, что мы, как народ, доберемся до земли обетованной!
И поэтому я счастлива этой ночью.
Я ни о чем не беспокоюсь.
Я никого не боюсь!
Мои глаза видели славу пришествия Господа!