Текст и перевод песни Nekfeu - Ciel noir

Ciel noir

Écrire c'est la première action d'un homme privé de liberté
J'ai pour preuve les noms des prisonniers gravés sur les murs des geôles
Et c'est pur comme l'amour des jeunes
Le murmure des gens s'amplifie, on vit à peine, on meurt déjà
C'est le son des caves qui remonte et dérange ces putains de riverains
Pour partir loin j'ai fraudé, nique le train et ses tarifs pleins
Le béton m'a dit "t'as la tête chaude"
Et le pire dans la vie c'est pas qu'il t'arrive quelque chose
C'est qu'il t'arrive rien
Si l'un des miens fatigue on le relaie
Et si l'un des miens tombe on le relève
Mais si l'un des miens part, je m'en remets pas
Même si je crois qu'on part d'ici-bas pour mieux renaître
On sera là pour sa re-mè
L'un des miens tombe on le relève
On sera là pour sa re-mè
On part seulement pour mieux renaître
Le corps est identifié chez le coroner
Hier encore, il kiffait sur le corner
Quand la vie vient te gifler faut les cojones
Encore une page écornée, un péché authentifié avant qu'on renaisse
Tu veux faire du chiffre et finir couronné?
Tu veux défoncer toutes les portes pour ce courant d'air
Pas-pas-pas encore honnête, je l'avoue
J'ai le cœur en miettes, je n'ai qu'un remède c'est l'amour
Je n'ai que l'eau mais, j'ai l'appui de mes jeunes loups
Y'en a qui me mentent
Y'a des kilomètres devant nous avant qu'on renaisse
Quand ta bonne étoile est pudique
Un ciel noir, une larme qui nettoie les pupilles
Un camé sort une lame dont on parlera plus tard mais qui
Pour le moment ne grave qu'un "au secours" sur les toilettes publiques
Qu'est ce que tu connais d'un keu-mé qui se shoot?
La survie vaut le prix d'un camé qui souffre
Un homme seul avec une lame sale, soudain
L'âme sort étouffée par le bruit d'une canette qui s'ouvre
On part pour renaître
Un parcours en zig-zag ou parcours honnête
Tout le monde part pour renaître
Qui sera là pour sa re-mè?
J'ai l'amour pour remède
On part pour renaître
Ciel noir, ciel noir
Two, three, four...
Diabi tu m'dis quand c'est bon
Au-dessus des nuages le soleil brille intensément
Retour sur terre, le ciel est noir, une mère enterre ses morts
Tous dans le même bateau mais où est-ce qu'on va?
On est tous aveugles dans ce convoi
Les passants ont des masques et dévorent tout comme une masse
Qui ressemble au sans-visage du voyage de Chihiro
Les démons s'amassent autour du corps qu'on ramasse
Et le sang paraît plus noir à l'éclairage d'un gyro
Ils ne pensent qu'au million alors je prends les liasses en eu'
Je finis en haut et deviens lion
L'amour est une essence, la mort est une naissance
Un jour, il ne restera plus rien de ces bouches qui maudissent
Rien de ces horizons flous qui jaunissent
Plus rien de nos mères, de nos fils, de mon disque
Il ne restera rien de ces volcans qui vomissent
Et puis plus un seul écho de l'orage qui tonne
Plus un brin de pollen et plus un gramme de sel
Et plus rien de ces copeaux de nuage qui tournent
Quand des golems de béton armé grattent le ciel
Il ne restera rien des étoiles vacillantes
Qui s'avancent vers le centre de ces galaxies évanescentes
Ni temps, ni dimension, ni sens
l'univers deviendra comme avant sa naissance
Ciel noir

Черное небо

Писать — первое, что делает человек, лишенный свободы, милая.
Доказательство тому — имена заключенных, выгравированные на стенах тюрем.
И это чисто, как любовь юных.
Ропот людей нарастает, мы едва живем, уже умираем.
Это звук из подвалов, он поднимается и беспокоит этих чертовых соседей.
Чтобы уехать далеко, я мошенничал, к черту поезд и его полные тарифы.
Бетон сказал мне: "У тебя горячая голова".
И худшее в жизни — не то, что с тобой что-то случается,
А то, что ничего не случается.
Если кто-то из моих устанет, мы его подменим.
И если кто-то из моих упадет, мы его поднимем.
Но если кто-то из моих уйдет, я этого не переживу.
Хотя я верю, что мы уходим отсюда, чтобы переродиться.
Мы будем здесь ради ее памяти.
Если кто-то из моих упадет, мы его поднимем.
Мы будем здесь ради ее памяти.
Мы уходим лишь для того, чтобы переродиться.
Тело опознано у коронера.
Еще вчера он кайфовал на углу.
Когда жизнь бьет тебя по лицу, нужны яйца.
Еще одна вырванная страница, еще один грех, искупленный до нашего перерождения.
Хочешь заработать денег и в конце концов получить корону?
Хочешь выбить все двери ради этого сквозняка?
Еще не-не-не совсем честный, признаюсь.
Мое сердце разбито, у меня есть только одно лекарство — это любовь.
У меня только вода, но у меня есть поддержка моих молодых волков.
Есть те, кто мне лжет.
Впереди у нас километры, прежде чем мы переродимся.
Когда твоя счастливая звезда скромна.
Черное небо, слеза, очищающая зрачки.
Наркоман достает лезвие, о котором мы поговорим позже, но которое
Пока что вырезает только "помогите" на стенке общественного туалета.
Что ты знаешь о торчке, который колется?
Выживание стоит столько же, сколько страдания наркомана.
Одинокий мужчина с грязным лезвием, вдруг
Душа вырывается наружу, задыхаясь от звука открывающейся банки.
Мы уходим, чтобы переродиться.
Зигзагообразный путь или честный путь.
Все уходят, чтобы переродиться.
Кто будет здесь ради ее памяти?
У меня есть лекарство — любовь.
Мы уходим, чтобы переродиться.
Черное небо, черное небо.
Два, три, четыре...
Диаби, скажи мне, когда будет готово.
Над облаками солнце светит ярко.
Возвращение на землю, небо черное, мать хоронит своих мертвецов.
Все в одной лодке, но куда мы плывем?
Мы все слепы в этом конвое.
Прохожие в масках пожирают все, как масса,
Которая напоминает безликих из "Унесенных призраками".
Демоны собираются вокруг тела, которое мы поднимаем.
И кровь кажется чернее в свете мигалки.
Они думают только о миллионе, поэтому я беру пачки евро.
Я оказываюсь на вершине и становлюсь львом.
Любовь — это суть, смерть — это рождение.
Однажды от этих проклинающих ртов ничего не останется.
Ничего не останется от этих размытых желтеющих горизонтов.
Ничего не останется от наших матерей, наших сыновей, моего альбома.
Ничего не останется от этих извергающихся вулканов.
И не останется ни единого эха гремящего грома.
Ни пылинки, ни грамма соли.
И ничего не останется от этих кружащихся клочков облаков.
Когда големы из железобетона царапают небо.
Ничего не останется от мерцающих звезд,
Которые движутся к центру этих исчезающих галактик.
Ни времени, ни измерения, ни смысла.
Вселенная станет такой, какой была до своего рождения.
Черное небо.