Текст и перевод песни Pablo Milanés - Hombre Preso Que Mira A Su Hijo

Hombre Preso Que Mira A Su Hijo

Cuando era como vos
Me enseñaron los viejos
Y también las maestras
Bondadosas y miopes

Que libertad o muerte
Era una redundancia
A quién se le ocurría en un país
Donde los presidentes andaban sin capanga

Que la patria o la tumba
Era otro pleonasmo
Ya que la patria funcionaba bien
En las canchas y en los pastoreos

Realmente, Botija, no sabían un corno
Pobrecitos creían que libertad
Era tan solo una palabra aguda
Que muerte era tan solo grave o llana
Que cárceles, por suerte, una palabra esdrújula
Olvidaban poner el acento en el hombre

La culpa no era exactamente de ellos
Si no de otros más duros y siniestros
Y estos sí
Como los ensartaron
En la limpia república verbal

Y cómo idealizaron
La vidurria de vacas y estancieros
Y cómo nos vendieron un ejército
Que tomaba su mate en los cuarteles

Uno no siempre hace lo que quiere
Uno no siempre puede, por eso estoy aquí
Mirándote y echándote de menos

Por eso es que no puedo despeinarte el coco
Ni ayudarte con la tabla del nueve
Y acribillarte a pelotazos

Vos sabes bien
Que tuve que elegir otros juegos
Y que los jugué en serio

Y jugué, por ejemplo, a los ladrones
Y los ladrones eran policías
Y jugué, por ejemplo, a la escondida

Y si te descubrían te mataban
Y jugué a la mancha
Y era de sangre

Botija, aunque tengas pocos años
Creo que hay que decirte la verdad
Para que no la olvides

Por eso no te oculto
Que me dieron picana
Que casi me revientan los riñones

Todas estas llagas
Hinchazones y heridas
Que tus ojos redondos miran hipnotizados
Son durísimos golpes
Son botas en la cara

Demasiado dolor para que te lo oculte
Demasiado suplicio
Para que se me borre

Pero también es bueno que conozcas
Que tu viejo calló o puteó como un loco
Que es una linda forma de callar

Que tu viejo olvidó todos los números
Por eso no podría ayudarte en las tablas
Y, por lo tanto, olvidé todos los teléfonos

Y las calles y el color de los ojos
Y los cabellos y las cicatrices
Y en qué esquina y en qué bar
Qué parada
Qué casa

Y acordarme de ti, de tu carita
Me ayudaba a callar
Una cosa es morirse de dolor
Y otra cosa morirse de vergüenza

Por eso ahora
Me podés preguntar
Y sobre todo
Puedo yo responder

Uno no siempre hace lo que quiere
Pero tiene el derecho
De no hacer lo que no quiere
Llora nomás, Botija
Son macanas que los hombres no lloran
Aquí lloramos todos

Gritamos, chillamos, moqueamos, berreamos
Maldecimos, porque es mejor llorar que traicionar
Porque es mejor llorar que traicionarse
Llora
Pero no olvidés

Человек в тюрьме, смотрящий на своего сына

Когда я был таким же, как ты,
Меня учили старики
И также учительницы,
Добрые и близорукие,

Что свобода или смерть
Была тавтологией.
Кому могло прийти в голову в стране,
Где президенты ходили без охраны,

Что родина или могила
Был еще один плеоназм,
Ведь родина прекрасно функционировала
На стадионах и пастбищах.

На самом деле, сынок, они ни черта не знали.
Бедняги верили, что свобода
Была всего лишь словом с ударением на последний слог,
Что смерть была всего лишь словом с ударением на предпоследний или первый,
Что тюрьмы, к счастью, слово с ударением на третий с конца,
Они забывали ставить ударение на человеке.

Вина была не совсем их,
А других, более жестоких и зловещих.
И эти-то,
Как же они их насадили
В чистой словесной республике.

И как они идеализировали
Вдовью долю коров и скотоводов,
И как они продали нам армию,
Которая пила свой мате в казармах.

Человек не всегда делает то, что хочет,
Человек не всегда может, поэтому я здесь,
Смотрю на тебя и скучаю.

Поэтому я не могу взъерошить тебе волосы,
Ни помочь тебе с таблицей умножения на девять,
И закидать тебя мячами.

Ты хорошо знаешь,
Что мне пришлось выбрать другие игры,
И что я играл в них всерьез.

И я играл, например, в воров,
А ворами были полицейские.
И я играл, например, в прятки,

И если тебя обнаруживали, тебя убивали.
И я играл в пятнашки,
И они были кровавыми.

Сынок, хотя ты еще мал,
Я думаю, что тебе нужно сказать правду,
Чтобы ты ее не забыл.

Поэтому я не скрываю от тебя,
Что меня пытали током,
Что мне чуть не разнесли почки.

Все эти язвы,
Опухоли и раны,
На которые твои круглые глаза смотрят загипнотизированные,
Это сильнейшие удары,
Это ботинки по лицу.

Слишком много боли, чтобы скрывать это от тебя,
Слишком много мучений,
Чтобы я мог это забыть.

Но также хорошо, что ты знаешь,
Что твой отец молчал или ругался как сумасшедший,
Что это хороший способ молчать.

Что твой отец забыл все числа,
Поэтому я не смог бы помочь тебе с таблицей умножения,
И, следовательно, я забыл все телефоны.

И улицы, и цвет глаз,
И волосы, и шрамы,
И на каком углу, и в каком баре,
Какая остановка,
Какой дом.

И воспоминание о тебе, о твоем личике,
Помогало мне молчать.
Одно дело умереть от боли,
И другое дело умереть от стыда.

Поэтому сейчас
Ты можешь спрашивать меня,
И, самое главное,
Я могу отвечать.

Человек не всегда делает то, что хочет,
Но имеет право
Не делать то, чего не хочет.
Плачь, сынок,
Это неправда, что мужчины не плачут.
Здесь мы все плачем.

Кричим, вопим, хнычем, ревем,
Проклинаем, потому что лучше плакать, чем предавать,
Потому что лучше плакать, чем предать себя.
Плачь,
Но не забывай.