Текст и перевод песни Pierre Perret - Le Vieux Marin

Le Vieux Marin

Je baisais, quand j'avais vingt ans,
Dans tous les ports, dans toutes les villes
De Bornéo jusqu'à Lorient.
Dehors, dedans, à domicile,
Je baisais inlassablement.

J'étais marin, toujours content
De naviguer fort à l'aise,
De tirer sur le cabestan,
Jamais contrarié du gros temps,
Pourvu qu'en arrivant, je baise.

Je ne fréquentais les bordels
Que par pure délicatesse
Car je plaisais aux demoiselles
Mais il faut penser à toutes celles
Qui n'ont pour manger que leur fesses.

J'en ai connu une bien gentille,
Une belle coquine qui besognait.
Elle m'enveloppait dans ses chevilles,
Entre ses lèvres et ses poignets.
On se rendait bien la monnaie.

C'était une saine brunette,
Or la mignonne profita
Que j'avais un chat dans la gorge
Pour butiner mon sucre d'orge.
Le diabète ne l'inquiétait pas.

La garce, elle a été perverse.
Je l'encourageais en tout cas
Car ces pratiques étaient diverses
Et la belle était folle de joie
Quand sa menotte avait six doigts.

Elle survolait toute ma couche.
Son rose petit con charmant
Venait se poser sur ma bouche.
On aurait dit un oiseau mouche
Ou un papillon insouciant

Et je bandais en soulevant
Le drap mouillé de fusées fraîches,
Changeant d'hôtel et de caresse
Et en traversant ma jeunesse
Au gré des filles, au gré du vent.

Ainsi parlait un marseillais,
Un vieux marin de la joliette
Qui attirait encore les jupons
Car nombreuses étaient les fillettes
Qui lui tiraient sur le pompon.

Il dit: " J'ai le cœur plein de gaieté,
Bien que je ne baise plus guère.
A quatre-vingt balais, peuchère,
Je me dis, putain, bonne mère,
Que j'ai bien fait d'en profiter.

A quatre-vingt balais, peuchère,
Je me dis, putain, bonne mère,
Que j'ai bien fait d'en profiter.

Старый Моряк

Я целовался, когда мне было двадцать,
Во всех портах, во всех городах
От Борнео до Лориана.
На улице, в домах, у себя,
Я целовался без устали.

Я был моряком, всегда рад
Плавать на просторе,
Тянуть канат,
Никогда не пугался шторма,
Лишь бы по прибытии целоваться.

Я посещал бордели
Только из чистой вежливости,
Ведь я нравился девушкам.
Но нужно думать о тех,
Кому не на что жить, кроме как продавать свое тело.

Я знал одну милую,
Прекрасную шалунью, которая нуждалась.
Она обвивала меня своими лодыжками,
Между своими губами и запястьями.
Мы отдавали друг другу должное.

Это была здоровая брюнетка,
И вот эта милашка воспользовалась
Тем, что у меня першило в горле,
Чтобы полакомиться моим леденцом.
Диабет ее не беспокоил.

Эта стерва, она была извращенкой.
Я, во всяком случае, ее поощрял,
Ибо эти практики были разнообразны,
И красавица была вне себя от радости,
Когда у ее ручки было шесть пальцев.

Она парила надо мной.
Ее розовый, маленький, очаровательный зад
Опускался на мои губы.
Она была словно колибри
Или беззаботная бабочка.

И я возбуждался, поднимая
Простыню, мокрую от свежих фейерверков,
Меняя отели и ласки,
И проходя сквозь свою молодость
По воле девушек, по воле ветра.

Так говорил марселец,
Старый моряк с набережной,
Который все еще привлекал юбки,
Ведь многие девушки
Дергали его за помпон.

Он говорил: "У меня сердце полно радости,
Хотя я больше почти не целуюсь.
В восемьдесят лет, бедняга,
Я говорю себе, черт возьми, матушка,
Как хорошо, что я этим пользовался."

В восемьдесят лет, бедняга,
Я говорю себе, черт возьми, матушка,
Как хорошо, что я этим пользовался."