Текст и перевод песни Prefab Sprout - The Golden Calf

The Golden Calf

Once upon a time I stalked the streets on raining evenings
When the distant sea blended with the sky
Past Coliseum's filled with brass on pavements carved from toasted glass
I carried in my heart a word or two

You dashing horseman all gone away
Left you a stable bill to pay
And now the golden calf has turned to clay
All my feelings dressed in gloves
Couldn't touch your windswept harbour love
White and open-necked you would still play

I'd resort to sleepwalking to catch the mood that fills the sails
With harvest nets and tides don't ever bring
But every night was Halloween, and every friend fell in between
And how capricious nature ruled my mind

You dashing horseman all gone away
Left you a stable bill to pay
And now the golden calf has turned to clay
All my feelings dressed in gloves
Couldn't touch your windswept harbour love
White and open-necked you would still play

Once upon a time I stalked the streets on raining evenings
When the distant sea blended with the sky
Past Coliseum's filled with brass on pavements carved from toasted glass
I carried in my heart a word or two

But you would always make me see today

You dashing horseman all gone away
Left you a stable bill to pay
And now the golden calf has turned to clay
All my feelings dressed in gloves
Couldn't touch your windswept harbour love
White and open-necked you would still play

I sound so different these days, I barely can believe I'm Me
If I didn't know better, I would swear I was someone else
Lord I can't believe, I don't believe I'm me
But who on earth could I be?

You dashing horseman all gone away
Left you a stable bill to pay
And now the golden calf has turned to clay
All my feelings dressed in gloves
Couldn't touch your windswept harbour love
White and open-necked you would still play

Золотой телец

Когда-то давным-давно я бродил по улицам дождливыми вечерами,
Когда далекое море сливалось с небом.
Минуя Колизеи, наполненные медью, по тротуарам из тонированного стекла,
Я нес в своем сердце пару слов.

Ты, лихой наездник, ускакал,
Оставив мне счёт за конюшню.
И вот золотой телец обратился в глину.
Все мои чувства, одетые в перчатки,
Не могли коснуться твоей ветреной портовой любви.
Белая рубашка, расстегнутый ворот – ты продолжала играть.

Я прибегал к лунатизму, чтобы уловить настроение, наполняющее паруса,
С рыболовными сетями и приливами, которые ничего не приносят.
Но каждая ночь была Хэллоуином, и каждый друг оказывался между нами.
И как капризно природа правила моим разумом.

Ты, лихой наездник, ускакал,
Оставив мне счёт за конюшню.
И вот золотой телец обратился в глину.
Все мои чувства, одетые в перчатки,
Не могли коснуться твоей ветреной портовой любви.
Белая рубашка, расстегнутый ворот – ты продолжала играть.

Когда-то давным-давно я бродил по улицам дождливыми вечерами,
Когда далекое море сливалось с небом.
Минуя Колизеи, наполненные медью, по тротуарам из тонированного стекла,
Я нес в своем сердце пару слов.

Но ты всегда заставляла меня видеть сегодняшний день.

Ты, лихой наездник, ускакал,
Оставив мне счёт за конюшню.
И вот золотой телец обратился в глину.
Все мои чувства, одетые в перчатки,
Не могли коснуться твоей ветреной портовой любви.
Белая рубашка, расстегнутый ворот – ты продолжала играть.

Я звучу так иначе в эти дни, я едва ли могу поверить, что это я.
Если бы я не знал лучше, я бы поклялся, что я кто-то другой.
Господи, я не могу поверить, я не верю, что это я.
Но кем же, черт возьми, я могу быть?

Ты, лихой наездник, ускакал,
Оставив мне счёт за конюшню.
И вот золотой телец обратился в глину.
Все мои чувства, одетые в перчатки,
Не могли коснуться твоей ветреной портовой любви.
Белая рубашка, расстегнутый ворот – ты продолжала играть.