Текст и перевод песни Raphael - Cambalache

Cambalache

Que el mundo fue y sera una porquería ya lo sé
En el 506
Y en el 2000 también.

Que siempre ha habido chorros
Maquiavelos y estafaos
Contentos y amargaos
Valores y doblés.

Pero que el siglo veinte
Es un despliegue
De maldad insolente
Ya no hay quien lo niegue.

Vivimos revolcaos
En un merengue
Y en el mismo lodo
Todos manoseaos.

Hoy resulta que es lo mismo
Ser derecho que traidor.
Ignorante, sabio, chorro
Generoso o estafador.

Todo es igual,
Nada es mejor.
Lo mismo un burro
Que un gran profesor

No hay aplazaos
Ni escalafón,
Los inmorales
Nos han igualao.

Si uno vive en la impostura
Y otro roba en su ambición,
Da lo mismo que sea cura,
Colchonero, rey de bastos
Caradura o polizón.

Qué falta de respeto,
Qué atropello a la razón;
Cualquiera es un señor,
Cualquiera es un ladrón.

Mezclao con Stavisky va Don Bosco
Y "La Mignon"
Don Chicho y Napoleón,
Carnera y San Martín.

Igual que en la vidriera
Irrespetuosa
De los cambalaches
Se ha mezclao la vida.

Y herida por un sable
Sin remaches
Ves llorar la Biblia
Junto a un bandoneon.

Siglo veinte cambalache,
Problemático y febril.
El que no llora no mama
Y el que no afana es un gil.

Dale no más,
Dale que va,
Que allá en el horno
Nos vamos a encontrar.

No pienses més
Sentate a un lao,
Que a nadie importa
Si naciste honrao.

Es lo mismo el que labula
Noche y día como un buey
Que el que vive de los otros,
Que el que mata, que el que cura
O esta fuera de la ley.

Vivimos revolcaos
En un merengue
Y en el mismo lodo
Todos manoseaos.

Всякая всячина

Что мир был и будет дрянью, я знаю,
и в 506-ом,
и в 2000-ом тоже.

Что всегда были жулики,
Макиавелли и обманутые,
довольные и огорченные,
ценности и фальшивки.

Но что двадцатый век
— это парад
наглой злобы,
уже никто не отрицает.

Мы живем, барахтаясь
в безе,
и в одной грязи
все перепачканы.

Сегодня получается, что все равно,
быть праведником или предателем.
Невеждой, мудрецом, вором,
щедрым или мошенником.

Все едино,
ничто не лучше.
Осел
то же, что и великий профессор.

Нет второгодников
ни иерархии,
безнравственные
нас уравняли.

Если один живет во лжи,
а другой крадет в своем честолюбии,
все равно, будь то священник,
матрасник, король бубен,
наглец или безбилетник.

Какое неуважение,
какое попрание разума;
любой — господин,
любой — вор.

Вперемешку со Стависким идет Дон Боско
и "Миньон",
Дон Чичо и Наполеон,
Карнера и Сан-Мартин.

Как в витрине
бесцеремонной
всякой всячины
перемешалась жизнь.

И раненная саблей
без заклепок
видишь, как плачет Библия
рядом с бандонеоном.

Двадцатый век — всякая всячина,
проблематичный и лихорадочный.
Кто не плачет, тот не сосет,
а кто не ворует, тот дурак.

Давай, давай,
давай, давай,
что там, в печи
мы встретимся.

Не думай больше,
сядь в сторонке,
никому не важно,
родился ли ты честным.

Все равно, тот, кто вкалывает
ночь и день, как вол,
что тот, кто живет за счет других,
кто убивает, кто лечит
или вне закона.

Мы живем, барахтаясь
в безе,
и в одной грязи
все перепачканы.