Памятник - Vladimir Vysotsky перевод на английский

Памятник

Я при жизни был рослым и стройным
Не боялся ни слова, ни пули
И в обычные рамки не лез
Но с тех пор, как считаюсь покойным
Охромили меня и согнули
К пьедесталу прибив "Ахиллес"

Не стряхнуть мне гранитного мяса
И не вытащить из постамента
Ахиллесову эту пяту
И железные рёбра каркаса
Мёртво взяты расствором цемента
Только судороги по хребту

Я хвалился косою саженью на те смерти!
Я не знал, что подвергнусь суженью после смерти
Но в привычные рамки я всажен, на спор вбили
А косую неровную сажень распрямили

И с меня, когда взял я да умер
Живо маску посмертную сняли
Расторопные члены семьи
И не знаю, кто их надоумил
Только — с гипса вчистую стесали
Азиатские скулы мои

Мне такое не мнилось, не снилось
И считал я, что мне не грозило
Оказаться всех мёртвых мертвей
Но поверхность на слепке лоснилась
И могильною скукой сквозило
Из беззубой улыбки моей

Я при жизни не клал тем, кто хищный, в пасти палец
Подойти ко мне с меркой обычной опасались
Но по снятии маски посмертной, тут же в ванной
Гробовщик подошёл ко мне с меркой деревянной

А потом, по прошествии года
Как венец моего исправленья
Крепко сбитый литой монумент
При огромном скопленьи народа
Открывали под бодрое пенье
Под моё — с намагниченных лент

Тишина надо мной раскололась
Из динамиков хлынули звуки
С крыш ударил направленный свет
Мой отчаяньем сорванный голос
Современные средства науки
Превратили в приятный фальцет

Я немел, в покрывало упрятан — все там будем!
Я орал в то же время кастратом в уши людям
Саван сдёрнули! Как я обужен, на-те, смерьте!
Неужели такой я вам нужен после смерти?!

Командора шаги злы и гулки
Я решил: как во времени оном
Не пройтись ли, по плитам звеня?
И шарахнулись толпы в проулки
Когда вырвал я ногу со стоном
И осыпались камни с меня

Накренился я, гол, безобразен
Но и падая — вылез из кожи
Дотянулся железной клюкой
И, когда уже грохнулся наземь
Из разодранных рупоров всё же
Прохрипел я: "Похоже, живой!"

И паденье меня не согнуло, не сломало
Но торчат мои острые скулы из металла
Не сумел я, как было угодно, шито-крыто
Я, напротив, ушёл всенародно из гранита

Monument

In life, I was tall and so slender,
Feared neither bullets nor spoken word.
Never fit in the usual patterns,
But since I'm considered deceased,
They've crippled and bent me, you see,
Nailed "Achilles" to my pedestal's base.

I can't shake off this granite flesh,
Nor pull from the monument's hold,
This Achilles' heel, cursed and cold.
Iron ribs of the framework's cage,
Dead, set in cement's mortar's rage,
Only spasms along my spine unfold.

I boasted a scythe's length against those deaths!
Never knew I'd be shrunk after departing,
But into the usual frame I'm set, hammered in a bet,
And my uneven, slanting scythe straightened out, starting.

And from me, when I up and died,
They quickly took my death mask away,
Those efficient family members, I say.
Don't know who put the thought in their head,
But they completely chiseled off, I'm told,
My Asian cheekbones, so bold.

I never imagined, never dreamt,
That I'd be threatened with such a plight,
To become deader than all the dead of night.
But the surface of the mold gleamed bright,
And a graveyard boredom peeked through the light,
From my toothless smile, devoid of bite.

In life, I never put my finger in the jaws of the greedy,
They feared to approach me with their usual measure, you see.
But after the death mask was removed, right there in the bathroom's space,
The undertaker came near with his wooden measuring tape.

And then, after a year had passed,
As the crown of my correction's art,
A sturdy, cast monument, set apart,
With a massive crowd gathered fast,
They unveiled to cheerful songs, at last,
To mine - from magnetized tapes, a blast.

Silence above me shattered wide,
Sounds flooded from the speakers' side,
Directed light from rooftops did glide.
My voice, torn by despair's cruel tide,
Modern science, with nothing to hide,
Turned into a pleasant falsetto, my guide.

I was speechless, shrouded in a veil - we all end up there!
I screamed at the same time, a castrato in people's ears,
They ripped off the shroud! How I'm constrained, here, measure, my dears!
Do you really need me like this after death, it appears?

The Commander's steps, angry and hollow,
I thought: as in times of old,
Shouldn't I walk, making the slabs ring bold?
And the crowds scattered into alleys, did follow,
When I tore out my leg with a groan, low,
And stones crumbled from me, you know.

I tilted, naked, and quite obscene,
But even falling, I shed my skin,
Reached out with an iron crook, within.
And when I already crashed to the ground, it was seen,
From the torn loudspeakers, the sound,
I croaked: "Looks like I'm alive, it seems!"

The fall didn't bend me, didn't break,
But my sharp cheekbones stick out of the metal I take.
I couldn't, as desired, stay hidden and meek,
Instead, I left the granite, a public critique.